Брат Хороний. Независимость.
Пахан. Видал я эту независимость!
Брат Хороний. Что значит видал? Ты знаешь, что такое независимость?
Пахан пожимает плечами.
Нацист. Кермит знает!
Брат Хороний. Тогда пусть скажет.
Кермит. Независимость — это когда человек не сидит…
Брат Хороний. А ты?
Нацист. Он не сидел, а его предок — да.
Брат Хороний. Ты о себе говори!
Нацист. Мой предок тоже сидел. Так что нам от этой независимости…
Фонарь. Вот именно, нам от этого…
Утюг. Вообще, мы тут при чем?
Кабель. Вот именно, нам-то что от этого?
Брат Хороний открывает томик поэзии Мицкевича. Читает стихотворение о независимости, при этом жестикулирует, из-под рукава у него выглядывают шикарные часы. Мелкий водит взглядом за рукой монаха, тычет в бок Телку.
Мелкий (шепотом). Смотри, часы! Золотые.
Телка (шепотом). А разве монахам можно носить золото?
Мелкий. Э, наверное, лажа какая-нибудь, а не золото.
Телка. У этого золотые.
Мелкий. Откуда ты знаешь?
Телка. Спорим?
Мелкий. Ну откуда?
Утюг. Слушай, кореш. Телка в этом сечет, он работал на рынке… У него в ассортименте и не такое было.
Мелкий. Правда?
Телка. Я мог бы когда-нибудь открыть ювелирный магазин.
Сцена 12
Брат Феликс тащит под мышкой альбомы по искусству и репродукции.
Брат Феликс. Сегодня я покажу вам разные изображения красивых женщин. Мы посмотрим, как их представляли известные художники. Для начала изображение Мадонны.
Все. Ууууууу!
Брат Феликс. Я так понимаю, это возглас одобрения. Может, кто-то хочет сказать что-нибудь на эту тему?
Все. Какую тему?
Брат Феликс. Сегодняшнюю.
Утюг. Речь идет о…
Брат Феликс. Да, да…
Утюг. О Мадонне.
Телка (подсказывает). Ну, о певице, короче.
Брат Феликс. Певице?
Телка. Вы что, не знаете? Как это у нее?..
Мелкий (напевает). Justify my love…
Брат Феликс. Кто-нибудь знает еще какую-нибудь Мадонну?
Телка. А есть еще?
Брат Феликс. Да. Но она не поет.
Все. Ээээээ.
Брат Феликс достает одну из репродукций и показывает всем.
Брат Феликс. Хватит придуриваться. Смотрите, о ком идет речь.
Все. Аааааааа.
Брат Феликс. Согласитесь, она очень красивая. Нарисовал ее Микеланджело.
Пока Брат Феликс рассказывает о живописи, Кабель рассказывает о видеоклипе с Мадонной.
Кабель. …она сначала с чемоданом… идет… идет… длинный коридор, а с боков бабы, переодетые в мужиков, и какой-то черномазый, извивается как змей, точно хочет какую-то бабцу снять… ну, а эта идет с чемоданом, а в чемодане все ее шмотки, потому что на ней почти ничего… А как мужика увидит, присядет на корточки, ноги раскорячит и чешется, а мужик идет себе, и ничего…
Мелкий. Как — ничего?
Кабель. Ну, ничего. А потом она входит в такую комнату, ну, типа борделя.
Мелкий. Чего?
Кабель. Ну, агентство «Досуг». Что, никогда не был?
Утюг. Как у Чичолины?
Кабель. Ну, не совсем. Короче, она туда входит, там стоит огромная шконка, все готово для этого, ну, понял…
Мелкий. Кто входит?
Кабель. Ну, та баба с чемоданом и с этим, как его, с каким-то ёбарем…
Утюг. И что?
Кабель. Что они могли делать?
Мелкий. Ну, не знаю.
Кабель. Ты что, не знаешь, что может баба сделать такому фраеру?.. Не выводи меня.
Мелкий. Мне же 8 лет… я еще не успел, пока меня не замели, а ты?
Утюг. Я успел.
Мелкий. А ты?
Кабель. Надо тебя к Чичолине отвести, она тебе все расскажет, а может, и…
Мелкий. Возьмешь меня как-нибудь?
Кабель. А что я с этого буду иметь?
Мелкий. А чего бы ты хотел?
Кабель озирается, смотрит на Брата Феликса, видит на руке у него детские пластмассовые часы. Кабель смотрит на часы, недоумевая.
После паузы.
Кабель. Знаешь… я бы хотел… часы… помнишь? Брат Хонорий… харцерский отряд и все эти прибамбасы…
Мелкий. А может, эти хочешь? (Показывает на пластмассовые часы Брата Феликса.)
Кабель. Охуел? Те золотые!
Мелкий. Заметано. У меня — как в банке.
Брат Феликс. Перестаньте разговаривать. (Показывает картину.) Этот образ, созданный Боттичелли, считается самым прекрасным изображением женщины. Если захотите, я дам вам репродукции, и вы сможете их у себя повесить.
Телка. Я хочу.
Брат Феликс. Это Венера. Вы знаете, как она родилась?
Утюг. Так же, как и мы.
Брат Феликс. Ну и как же?
Утюг. Не хватило резинок!
Пахан. Ее аист принес.
Нацист. Нашли в капусте.
Брат Феликс. Нет! Она восстала из пены морской.
Нацист (Пахану). Ничего не пойму: он серьезно или прикалывается?
Брат Феликс (Телке). Возьми. Можешь повесить ее у себя над кроватью.
Teлкa забирает репродукцию у Брата Феликса и вешает ее на стену над своей кроватью.
Затемнение.
Сцена 13
У Чичолины. На ней халатик с оборками. Она расставляет стаканы с чаем. На кровати сидят трое пацанов, руки на коленях, тихие и спокойные.
Чичолина. Ну, что там у вас? Говорите!
Кабель. А у вас как дела?
Чичолина. Лучше не бывает. А у вас?
Нацист. Да вот, малолетку привели.
Чичолина. У меня нет леденцов.
Нацист. Он никогда еще… ну, вы понимаете…
Кабель. Целка.
Чичолина поворачивается и внимательно смотрит на ребят.
Чичолина. Только он, что ли?
Кабель опускает глаза. Подтягивает кверху левый рукав и украдкой смотрит на часы. Это часы Брата Феликса.
Нацист. Может, расскажете ему, откуда дети берутся?
Чичолина. А может, еще и показать?
Кабель с гордостью демонстрирует часы. Нацист кивает и поднимает вверх большой палец.
Кабель. Мммм.
Чичолина. Вот когда монахи возьмут меня на работу воспитательницей, тогда и расскажу. А за бесплатно ничего не будет.
Нацист. А вы можете мне…
Чичолина. Что?
Нацист. Ну, частные уроки…
Чичолина. Да ты знаешь, сколько у меня урок стоит? Перед вами специалистка высокого класса. (Смотрит на Нациста.)
Он опускает глаза.
Чичолина. Кончайте о сексе. Расскажите что-нибудь про настоящую жизнь.
Мелкий. Ээээ, какая там жизнь…
Чичолина. А сидел бы ты щас в тюряге — вот это была бы жизнь, да?
Нацист. Этот еще мелкий, а за этим вот (показывает на Кабеля) предки приехали, хотят домой забрать.
Чичолина. Так радуйся, малыш. Нигде не будет лучше, чем у мамы!
Мелкий. А он не хочет.
Чичолина. Ты что, рехнулся? С монахами будешь жить всю жизнь?
Кабель. Лучше это, чем…
Чичолина. Чем угол в семье? Да они же вспомнили о ребенке. Лучше поздно, чем никогда.
Нацист хватает Кабеля за руку. Тянет к себе, а потом задирает ему рубаху на спине.
Нацист. Покажи. (Показывает спину Кабеля, всю в рубцах и шрамах.) Вот как они его любят!
Чичолина смотрит на исполосованную шрамами спину мальчика.
Чичолина. Что это? (Прикасается к шрамам, а потом обнимает Кабеля.) Ту сволочь, которая это сделала, я бы за яйца подвесила.
Кабель (плачет). Это отец…
Взволнованная Чичолина притягивает к себе Кабеля, прижимает к своей большой груди. Нацист и Мелкий сидят на кровати и наблюдают за Кабелем. Тот все сильнее прижимается к пышному бюсту Чичолины. Кореша кивают одобрительно, мол, так держать. Потом видят, что Кабель подмигивает им и улыбается довольный. Нацист и Мелкий стукаются ладонями.
