Затемнение
* * *
Тот же двор сегодня.
На скамейке сидит Ермаков старый, читая газету. Мимо него с коробкой от шашек проходит старик в очках.
Ермаков (оторвавшись от газеты). Эй ты, «пролетарского происхождения»!.. Куда идешь?
Старик в очках (обрадованно). А-а-а, Михаил Николаевич! Мое почтение!
Ермаков. Здравствуй, Павел Тимофеевич, садись!
Старик в очках (кряхтя, садится). Ревматизмы меня замучили… а то я не так уж стар. Всего шестьдесят пять годочков.
Ермаков. Ого! На год старше меня! Так и есть… на год старше. А сколько лет было батьке твоему, Тимофею, когда он отдал богу душу?..
Старик в очках. Годков сорок… с хвостиком, наверно, было… Он в девятнадцатом году скончался от болезни… Тоже ревматизмы… Ревматизмы унесли старика. Мы же в подвале жили! Это уже меня совсем недавно, аж после войны, перевели на второй этаж, чтобы хоть на старости лет пожить по-человечески. Спасибо нашей власти!
Ермаков. Значит, тебе в восемнадцатом году было… сколько лет?
Старик в очках. Девятнадцать. Точно, девятнадцать!
Ермаков (как бы рассуждая). Девятнадцать лет! Вполне сознательный человек!
Старик в очках. Да, насчет сознательности не жалуюсь.
Из дома выходят Лена и Борис.
Борис. Здравствуйте, дядя Миша!
Ермаков. Садитесь, ребята! (Сидя на скамейке, берег за руку Лену, сажает ее между собой и стариком в очках.)
С другой стороны от Ермакова садится Борис.
Почему ты меня называешь дядей, Борис? Скорей я тебе дедушка!
Борис. Ну какой вы дедушка! Посмотрите на себя в зеркало. Не только я — даже дети с нашего двора вас дядей Мишей называют!
Ермаков. Ну прикинь сам… Мне шестьдесят четыре года.
Лена. Не может быть, дядя Миша!
Ермаков. А ты не льсти мне, я же не старая дева! Мне сейчас шестьдесят четыре… (Борису.) А тебе сколько?
Борис. Девятнадцать. Двадцатый пошел.
Ермаков. Видишь! В девятнадцатом году я был в твоем возрасте… Если бы я тогда женился, моему сыну было бы сейчас сорок шесть лет. Как раз он и годился бы тебе в отцы!
Старик в очках. Правильно! Так и есть — годился бы в отцы.
Борис. Арифметика правильная, но…
Ермаков. Что но? (Взглянув ему в глаза, ласково потрепал по голове.) Э-эх, и мне бы твои годы! И сидеть здесь с тобой на этой скамейке. Эта скамейка помнит многих влюбленных! (Ударил рукой по скамейке.) Э-эх, мне бы твои годы… и был бы я твоим соперником! (Обнял Лену за плечи.)
Лена. И было бы очень весело!
Ермаков. Тебе было бы весело, а ему каково?! Я был бы соперником о-ох каким страшным!!!
Борис. Я соперников не боюсь! Я сам страшный!
Ермаков. Это хорошо, что страшный, а то бывают такие соперники, что на них и смотреть противно!.. (Обняв одной рукой за плечи Лену, другой — Бориса.) А из Адамовска опять ничего нет?..
Борис. Ничего, дядя Миша… Молчат!
Ермаков (смеется). А может быть, там, в этом совхозе «Комсомольский», ничего и не случилось… И всю эту историю с ослепшим мальчиком придумал сам корреспондент, чтобы показать красоту души Алеши Карпова?!
Лена (не поняв). Не Алеши Карпова, а Николая Дедухина…
Ермаков. Дедухин для журналиста — это только повод, Леночка! Главный его герой — это Алеша!
Лена (смеется). Вот получится конфуз с нашим письмом!
Ермаков. Дай бог, чтобы получился конфуз и не было бы слепого! Куда молодежь собралась?
Борис. В кафе, дядя Миша! В молодежное кафе. Пойдемте с нами! «Вспомним нашу молодость!»
Ермаков. Молодость…
«Это было у моря, где ажурная пена.
Где встречается редко…»
(Лене.) А дальше?..
Лена (развела руками). Не знаю…
Борис (не дожидаясь).
«…Где встречается редко городской экипаж.
Королева играла в башне замка Шопена…»
(Поморщился.) Ай, как это старо, дядя Миша!.. А вот!.. «Я буду писать
и про то
и про это,
Но нынче
не время
любовных ляс.
Я
всю свою
звонкую силу поэта
тебе отдаю,
атакующий класс!»
Ермаков (довольный). А любите вы, черти, Маяковского?
Борис. Кого же нам любить, дядя Миша, как не его?!
Ермаков. Кто вас знает?.. Молодежь — нация увлекающаяся! Одним — редька, другим фиалки!.. Значит, «атакующий класс» в кафе направляется? Будем танцевать твист?..
Борис. Будем танцевать, дядя Миша!
Ермаков. Тебе нравится твист и рев джаза?..
Борис. Ей-богу, нравится, дядя Миша! (Смеется.) Это, наверно, потому, что я малокультурный человек!
Лена. Пойдемте с нами, Михаил Николаевич!
Ермаков. Спасибо, не могу. Занят с коллегой… (Указывает рукой на старика в очках.) Обсуждаем важные дела нашего двора… А то действительно потанцевал бы! (Улыбаясь.) Только здоровое сердце у кого бы одолжить?..
Лена вскочила со скамейки, потянула за собой Бориса, и они убежали.
(Провожая их ласковым взглядом.) Эх, молодость, молодость…
Старик в очках. «Молодость!» (Вдруг придвинулся к Ермакову. На ухо.) А ты, Михаил Николаевич, знаешь, кто были в прошлом твои соседи (указал большим пальцем в сторону ушедшего Бориса)…
Ермаков (сразу не понял). В прошлом?..
Старик в очках. Да, да… В восемнадцатом году.
Ермаков (понял, но сдержал себя). Ты что, рехнулся, старик? Кем мог быть Борис в восемнадцатом году? Парнишке всего девятнадцать лет!
Старик в очках. А знаешь ли ты, кто был его дед? Дед этого Бориса… Барабанов… Геннадий Александрович… Знаешь, кто был Барабанов? И что с ним стряслось?..
Ермаков (не дав договорить, зло схватил его за грудь и крепко потряс). Эй ты, «пролетарского происхождения»!
Старик в очках (испуганно). Что вы… Михаил Николаевич!
Ермаков (не отпуская его). Павел Тимофеевич! Павел Тимофеевич! Помнишь ли ты Мишку с нашего двора?.. Помнишь?!
Старик в очках (смущенно). Какого это Мишку?
Ермаков. «Змееныша»! Мишку Ермакова… которого ты со своим папашей «змеенышем» называли…
Старик в очках (смущенно улыбаясь). А-а-а… Ага! «Змеенышем»…
Ермаков. Помнишь Ермаковых?.. (Указал рукой.) Там… в подвале жили!
Старик в очках (с жалкой улыбкой). Ага! Ермаковых… Да, Ермаковых… Михаил Николаевич!
Ермаков (потряс за плечи). Посмотри мне в глаза! Посмотри, сволочь! Чего ты боишься?.. Посмотри как следует! Похож я на «Мишку-змееныша»?..
Старик в очках. Что вы! Что вы, Михаил Николаевич! Михаил Николаевич… Михаил… (Ослабевшим голосом.) Михаил…
Ермаков (твердо). Мишка! Мишка, а не Михаил!
Старик в очках (окончательно перепугавшись). Да… Михаил… Михаил…
Ермаков (еще трясет его). Мишка, гадина! Вытрясти бы твою грязную душонку из этой пакостной оболочки!..
Старик в очках (еле выговаривает). Не шутите так! Не шутите, Михаил Николаевич…
Ермаков. Кто умер от ревматизма? Твой батька Тимофей от ревматизма подох? Врешь, Пашка! И тебя я помню, «Пашку-косого»!
Старик в очках (перекрестился). Господи, помилуй! Пожалей старика!
Ермаков. Тьфу, пакость! (Отпустил.) Вон отсюда! Чтобы духа твоего не было! Вон, говорю!
Старик в очках поспешно встал и быстро ушел.
Затемнение
* * *
1919 год. Ночь.
Та же скамейка. На скамейке сидит Ермаков старый Он следит за тем, как дворник Тимофей совком и веником подбирает мусор и окурки; видно, что Тимофей это делает только для отвода глаз, он крайне взволнован.
Ермаков старый. О чем ты думаешь, Тимофей?
Тимофей (перекрестился: как бы самому себе, нервно). Ни о чем я не думаю! И думать ни о чем не желаю! Лишь бы все отстали от меня! (Бросился к рампе, оглядывает зрительный зал.) Помогите мне! Помогите, люди, ради бога! (Осекся.) Но кто из вас мне поможет?.. И чем мне молено помочь?..
