А мандолина? Ох, уж эта мандолина!
И апельсинов солнечный окрас!
Как славно в мире для иного гражданина,
Но почему же, извините, не для нас?
Муся. — В далекой знойной Аргентине,
Где небо южное так сине,
Где женщины как на картине, —
Там Джо влюбился в Кло…
Чуть зажигался свет вечерний,
Она плясала с ним в таверне
Для пьяной и разгульной черни
Дразнящее танго.
Алекс: — Ах, Джо и Кло — какие белль амуры!
Но эти блюда, извините, для других.
Мне лучше легкий флирт в гарнире «шуры–муры»,
А на десерт — разлуки пряный миг!
(танцуют танго)
Муся: — Но вот однажды с крошечной эстрады
Ее в Париж увез английский джентльмен…
Теперь, меняя дивные наряды,
Кло в вихре света кружит ночь и день.
Поют о страсти нежно скрипки,
И Кло, сгибая стан свой гибкий
И рассыпая всем улыбки,
Идет плясать танго.
Алекс: — Измена! Бешеная ревность — лезут рожки.
Несчастный, одинокий Джо!
Я бы немедля прихватил другую крошку,
Ко всем чертям послав танго и Кло!
Но мандолина! Ох, уж эта мандолина!
И апельсин оранжевый окрас -
Так ласков мир для всякого кретина.
Но только, извините, не для нас.
Муся: — Трепещет Кло и плачет вместе с скрипкой…
В тревоге замер шумный зал…
И вот конец! Джо с дьявольской улыбкой
Вонзает в Кло кинжал…
Муся изображает смерь в объятьях Алекса. Тот, потеряв равновесие на краю крыши, едва не падает вниз. Она удерживает его. Стоят на краю в обнимку. Поцелуй. Алекс отпрянул.
Алекс:(показывает вверх): — Замри! Быстро загадывай желание! Роскошная звезда свалилась почти на наши головы. Я успел предъявить небесам требования первой необходимости.
Муся: — Я тоже. Желание одно, но такое важное! (ждет продолжения поцелуя) — Кажется, кажется… я…
Алекс: — Тсс… молчок! Ты мне друг, девочка. Партнер, Я ничего больше не обещаю. До Аргентины пока далеко, московские апартаменты с камином, где мы так удобно расположились, скоро займет Главмосплан, для которого два честных друга сторожили помещение. Кроме того… детка… Нас с Жоржем не ждут ни в Сан — Ремо, ни Сан — Себастиано. Зато с распростертыми объятьями встретят в МУРе…Ты два раза спасала меня — там в переулке и здесь. Я висел на волоске. (смотрит вниз) Какая перспектива! Б–р–р, кусты с колючками, мостовая! Картина маслом: травма черепа и всех остальных конечностей… Внимательная профессура в тюремном лазарете… Ласковые следователи… Отчаянно благодарен вам, леди!
Муся: — Мы в расчете. За этот месяц я прошла отличную школу авантюры «Алекс и Жорж». Устройство сейфов, приемы поделки, шулерские штучки… Экзамен, кажется, сдала совсем неплохо… И… И, знаете, маэстро, меня жутко увлек образовательный процесс!
Алекс: — Это потому, что в нашей школе отменены телесные наказания и практикуется изысканный профессиональный лексикон. Поздравляю, краткий курс окончен успешно.
Муся: — Окончен?! А повышение квалификации? А выпускной бал?
Алекс: — Ну отчего ж без бала… Если хочешь, я приглашу тебя на ужин в «Максиме». Париж, улица… Запамятовал название. Спросишь, как туда пройти у первого попавшегося Людовика. Только не опаздывай, умоляю. Допустим, часиков в семь, идет?
Муся: — В семь?
Алекс: — Ровно в семь часов вечера после… После удачи!
Муся: — Чудесно придумано! Я… Я плачу от восторга. Ты так щедр, милый. (плачет)
Алекс, отстраняя ее, собирается спуститься по выступу дома: — Спустишься по водосточной трубе, малютка?
Муся (пытается сделать шаг за карниз, но узкая юбка мешает): — Уж лучше прыгну! Собственно, калеке на двух костылях будут лучше платить. Я буду петь о любви так нежно, так щемяще… а по моим бледным щекам будут катиться алмазные слезы…
Снизу раздаются три свистка и голос Жоржа: — Алё! Господа грабители! Концерт окончен! Вы напрасно ждете апплодисменов. У Щеканова явно другие намерения.
(В доме крики: «Ограбление!» «Девушка, скорее дайте МУР! Главного начальника!» «Держите их, они не могли далеко уйти!» «Кого держать?», «Всех!»)
Алекс. Разрывает узкую юбку М, утирает полою нос девушки. — До встречи, Мурка! Не забудь, ровно в семь… (спрыгивает в кусты)
Муся. мечется на крыше одна: — Вот и сказке конец… Ты получила весьма полезный урок, девочка. Воспользуешься наукой, если, конечно, останешься жива.
Голоса: — Она здесь! (на крышу выбираются люди)
Снизу звучит куплет, напеваемый Жоржем под аккомпонимент скрипки:
За чайкой охотник стремился играя,
Он юное сердце на веки разбил.
На веки разбита вся жизнь молодая
Нет жизни, нет веры, нет счастья, нет сил…
Муся, перекрестясь, прыгает вниз.
Гостиная в шикарном доме. Томная Мария среди хрустально–атласной роскоши. Любуется своим отражением в зеркале, примеряя меховую накидку. Кругом цветы — букеты, корзины. У рояля Вениамин — тип молодого Вертинского — бледный манерный юноша в богемном прикиде.
Входит горничная с корзиной цветов: — Извините, просили передать срочно.
Мари(достает карточку из цветов): — Несносный Зарделов! Засыпал подарками. Дозволительно ли посторонней, в сущности, даме дарить меха? Да, мне идут соболя. Да, я часто зябну. Ну и что с того? (томно опускается на козетку, прикрыв ноги подаренным палантином)
Вениамин: — Кошмарный пошляк! Гоняет по городу на длиннющем авто желтого цвета с клаксоном вроде Иерихонской трубы. На мизинце перстень с бриллиантом — карата на три, а на шее — золотая колодезная цепь. (вздыхает) Дарить актрисе соболя! Жуткая безвкусица. Эти новые экономические социалисты — в подметки не годятся бывшим. Помню своего папа — бутоньерка из фиалок к корсажу, коробочка парижских бонбошек — большего дамам дарить не имел наглости. А потому — воспитание не позволяло обременять приличную женщину купеческими подношениями.
Мария: — Полно, мой паж. Какие пустяки! Искусство выше этой суетной, бренной чепухи. Мы артисты — подлинная элита, властители духа. Нам ли считать гроши? Сейчас же спойте мне! Спойте что–нибудь этакое… изысканное. Ах, вы сами знаете!
ДУЭТ на стихи Наталии Литвак, посвященные Вере Холодной в 1924 г) (музыки нет, очевидно, надо нечто в стиле Вертинского)
В.: — Моя изящная, больная Коломбина,
С улыбкой грустною больших, печальных глаз,
Вся кружевная в ярких отсветах камина, —
Я — ваш Пьеро… Я не покину Вас…
М. — Тревожно яркая, вся томная такая,
Вся словно сон в загадочной ночи,
Тебя звала я, ах, тебя звала я…
Но поздно, поздно, паж мой — уходи!
В.: — Вам надоел шутливый маскарад,
И Вы теперь одна в покинутой гостиной…
Ваш легкий, кружевной и вычурный наряд
Вас делает такой прелестной и наивной…
М. — Прелестная, наивная, вся томная такая
я словно сон в волнующей ночи.
Его звала я, лишь его звала я!
Он вырвал сердце из моей груди…
В.: — Я вам не покажусь… Я у куста азалий
Останусь в уголке за Вами наблюдать,
Когда, устав от маскарадных вакханалий,
Вы будете здесь тихо отдыхать…
(За ними наблюдает из–за двери, не решаясь войти, представительный мужчина с букетом полевых ромашек. Вениамин, завершив романс, передает Марии тетрадь)
Вениамин: — Примите мой скромный дар. Я сочинял это все только для Вас, Коломбина… Мои грезы, мои голубые мечты! Паж не смеет надеяться…
Мария: — Ах, бросьте! Через месяц начнется гастроль нашей антрепризы — юг, море, благодарные зрители… И работа, работа, работа…
Вениамин: (достает из кармана газету) — Смотрите, что пишет Одесский вестник: «К нам едет королева варьете великолепная Мария Полевицкая!.. Антреприза в летнем театре Канатчикова начнется роскошным банкетом в ресторане гостиницы «Красная» и завершится бенефисом певицы… Любимицу публику ждет гастроль по югу….»
