Волны времени смыли эти народы, отправили в небытие, но оставили о них память — следы их пребывания на земле.
Теперь по этим следам археологи пытаются восстановить прошлое острова, чтобы понять будущее его.
Рядом с тропинкой под молодой осиной гриб.
Пожухлая листва подстилки контрастно подчеркивает свежесть красок плодового тела.
Только дальтоник может пройти мимо, не заметив такое чудо природы.
Это первый настоящий гриб, встреченный мною в настоящем сезоне.
Не считая съеденной ранее грибной капусты.
Одним словом, гонец, предвестник начала «тихой» охоты.
На самом куполе огненно-красной шляпки большая улитка с настороженно выпущенными рожками.
На шляпке несколько округлых углублений — кратеров.
Эти углубления не что иное как место трапезы странного растительноядного существа, оставляющего за собою слизистый след.
Отсюда и название улиток — слизни.
Гриб по праву принадлежит ей.
Она его нашла, ей и лакомиться.
Но у меня право сильного.
Право на передел собственности.
Осторожно снимаю и опускаю улитку на волглую листву.
Грибное блюдо ей приелось, а мне будет в охотку.
Что может быть пикантней на привале, чем таежный супчик с грибами.
Улитка, несмотря на медлительность, успела вместе с домиком зарыться в подстилку, туда, где постоянное место обитания ее.
Там, среди причудливо переплетенных гифов грибницы и тончайших корешков дерева, образующих микоризу — особую форму сожительства гриба и дерева — ее столовая.
Пока дерево перекачивает продукт жизнедеятельности гриба, а гриб с помощью гифов через корешки дерева — нужные минеральные соли, улитка тоже не дремлет.
Она лакомится гифами и гниющими остатками растений вокруг них.
На месте съеденных гифов вырастают новые…
Непрерывный конвейер…
К большому удовольствию улитки.
К большому удовольствию землероек.
Самых прожорливых млекопитающих на свете, регулирующих численность улиток.
Удивительный механизм размножения улиток поддерживает их популяцию на самом высоком уровне, даже в годы природных катаклизмов и потрясений.
И один из секретов этого — во взаимном оплодотворении при половом акте.
Да, да…
В переводе на человеческий язык оба партнера беременеют одновременно.
…А на горизонте маячит еще один гриб с огненно-красной шляпкой.
И, увы, на нем такая же улитка…
Сюда, в бассейн реки Найчи, в мае охотоведы выпустили из зоопарка на вольные хлеба медведицу по кличке Нюра.
Чего взрослого медведя в неволе держать.
О том, как привыкала Нюра к свободе, не раз писала сахалинская пресса.
А нам захотелось встретиться с ней лично.
К этому времени Нюра уже редко выходила к людям.
А последнее время вообще выпала из поля зрения.
Первые же минуты поиска дали положительный результат.
На прибрежной кромке песка свежие следы медведицы.
Нюра приходила ужинать.
Идем по следам и теряемся в растительных джунглях.
Огромная улитка, направив на нас антенны-усики, замирает на крупном стебле.
На спине, скрученный в рог, просторный домик.
Путешествует с комфортом: все при себе.
Мы не тревожим ее.
Опять сплошные джунгли высокотравья.
И свежие атрибуты Нюркиного ужина: медвежий помет.
Нюрка прошла совсем недавно.
Может быть, она сейчас и наблюдает за нами, но на контакт не идет.
И это хорошо.
Сколько лихих людей по тайге бродит.
За медвежьи лапы и желчь могут и жизни лишить.
Он до конца оставался охотоведом
Когда-то природа Крильона южнее Урюма была относительно нетронутой.
На площади шестьдесят две тысячи га простирался заказник Крильон.
Речных, морских и лесных обитателей заказника охраняли два егеря.
Одним из егерей был Федор Леонтьевич Картавых.
Его и его бревенчатую избу на берегу реки Найча (Хвостовка) знали на только в Анивском районе, но и за рубежом.
Череп медведя-каннибала, отстрелянного егерем, на международной выставке трофеев оказался крупнее трофея самого диктатора Чаушеску, известного своим фанатизмом к охоте.
Но это только вершина айсберга.
Основной труд егеря тяжелый и неприметный.
И то, что на Крильоне удалось не только сохранить популяции многих исчезающих зверей и птиц, но и добиться восстановления их, большая заслуга Федора Картавых.
Его фамилия стала лицом заказника.
Даже умирая, он завещал похоронить себя там, где жил и работал — на Крильоне.
И похоронили его на высокой безымянной сопке, над избой, в которой он жил.
Под низким сахалинским небом.
На могильном холмике камень.
На камне надпись: «Он до конца оставался охотоведом».
Увы, теперь таких энтузиастов и защитников природы у Крильона нет.
Зато желающих урвать у нее все больше и больше.
Вчера открыл местную газету.
В ней очередное объявление о возможном предоставлении земельных участков в устьях рек Медведевка и Найча под рыбные станы.
Там, где жил и похоронен Егерь с большой буквы.
Разграбление бывшего заказника идет полным ходом.
Сразу за ярко-желтой полянкой редкий ивняк.
На ветках одной из ив вместо листьев жалкие сеточки тоненьких жилок.
Это отобедали гусеницы пядениц.
По сравнению с гусеницами других бабочек, у них намного меньше брюшных ножек.
Поэтому им приходится во время движения выгибаться в виде петли.
Они словно пядями отмеряют путь, за что и получили свое название.
Эта гусеница тоже уже отобедала и теперь отдыхает, зависнув на паутинке под веткой.
Совсем неподалеку, на одиноко стоящей лиственнице, еще один очажок листо-хвоегрызущих.
Несколько нижних ветвей лиственницы уже без единой хвоинки.
Очередная ветка буквально прогибается под тяжестью невзрачных, с темными пупырышами гусениц.
Это лиственничные волнянки.
На севере острова они пожирают насаждения на сотни гектар.
Как в Ногликском районе.
Но для Крильона опасности пока не представляют.
Аппетит пернатых, которых на полуострове множество, не хуже, чем у гусениц.
И с напастью, появившейся в небольшом количестве в лесу, птицы справятся сами.
Чем глубже забираемся в лесное царство, тем больше секретов раскрывает оно нам.
