Тигр-людоед, убивший 10 человек. Теперь он мертв.
Но иногда приходилось убивать тигров по необходимости. Об этом просили терроризированные людоедами жители лесных деревень. Охота на людоеда опасна и трудоемка. И, если учесть, что в 1902 году, по официальным данным, тигры в Индии порешили 1046 человек, ликвидация людоеда была делом подлинно доблестным. На этом поприще тут прославился англичанин Джим Корбет, книги которого издавались и в нашей стране.
Противостояние человека и тигра к началу этого века довело численность зверя в Индии до тридцати – сорока тысяч. Цифра эта по нынешним меркам немаленькая. Но против диких животных за истекшие десятилетия обернулся рост численности людей и нарастанье их хозяйственной деятельности. Исчезли большие площади лесов, а в оставшихся появился домашний скот. В результате исчезла дичь – кормовая база для тигров. Прибавим сюда браконьерство, пожаром уничтожавшее все живое в период, когда Индия, получив независимость (1947), была охвачена очень знакомой и нам лихорадкой – «теперь все наше».
К 70-м годам забили тревогу: «Тигров почти не стало!» С помощью международных организаций охраны природы пересчитали зверей. Итог – 1827 голов. Тигр – животное яркое, интересное. Исчезновенье его на земле – потеря невосполнимая и печальная. В Индии тигра почитают эмблемой страны. И было сделано все возможное, чтобы его спасти. Тщательно продуманная программа «Тигр» начала действовать в 1973 году, и уже можно взглянуть на победы и поражения в важной работе.
* * *
Много часов наблюдал я за тиграми в делийском зоопарке, а потом о звере мы говорили с Нарешем Бэди – индийским зоологом и кинооператором. Со своим братом-фотографом и отцом – профессиональным зоологом Нареш был самым активным участником программы «Тигр» – с помощью фильмов объяснял людям природные ценности. «Сначала девизом нашим были слова «Как спасти тигра?» Сейчас к ним прибавились новые – «Как от тигра спастись?» В этих формулах заключается драма сохранения редких животных в условиях крайне перенаселенной страны.
Программа «Тигр» началась с учреждения по всей Индии заповедников, где охоту на зверя решительно запретили. Запретили охоту и на всех животных, обеспечивающих тиграм существование. И эта мера сразу дала эффект. За год численность тигров выросла почти на целую тысячу. Но программа скоро забуксовала.
К концу 70-х годов резко изменилось поведение тигра. Раньше звери человека боялись, и только ослабшие, не способные овладеть привычной добычей решались охотиться на людей. Преуспев однажды в этой охоте, они потом, как пишет Джим Корбет, становились «профессиональными людоедами и этим самым подписывали себе приговор». Теперь звери, потерявшие страх перед человеком, уже не испытывали к нему никакого почтенья, и он становился объектом охоты. Этому способствуют трудности сохранения заповедников. Люди, несмотря на запреты, идут в лес за хворостом, украдкой пасут в нем коров. Сегодня тигрица, обремененная ждущим добычи выводком, убивает корову, а завтра и пастуха. И обнаруживает: пастуха убить даже легче. А тигрята, поедающие человечину, – растущие людоеды.
* * *
Что делать? Стрелять тигров при первых сигналах о людоедстве? Но тогда операция по спасению зверя терпит фиаско. Людоеда сначала следует выявить, определить: убийство спровоцировано человеком, либо зверь уже пристрастился к легкой охоте. Разрешение на отстрел тигра может дать только облеченный полномочиями человек. И пока суд да дело, число жертв в деревнях достигало десятка, а кое-где больше. В селеньях, граничащих с заповедниками, начались волненья, поскольку осмелевшие звери наведывались прямо к домам.
Пробовали отучать тигров от покушения на людей и таким способом. На опушках или в лесу оставляли специально изготовленные манекены с подведенным к ним электрическим током. Рассчитывали: тигр, испытавший электрошок, будет стороной обходить человека. Но эта затея ничего не дала. У тигров хватало ума отличать чучело от живого объекта охоты.
Нареш Бэди показал мне снимки и кинокадры людей, растерзанных тигром. Кое-кому удавалось спастись, и они рассказывали о пережитом, показывали страшные раны. Показал мне Нареш и кинохронику напряженной охоты за людоедом – слоны, вооруженные люди, охваченная волнением толпа деревенских людей…
Сейчас численность тигров в Индии превысила четыре тысячи. «Это предел, – говорит Нареш, – к большему стремиться незачем». На отметке «жертвы с той и с другой стороны» колеблется стрелка противостояния тигра и человека. Драматическое противостояние. Зверь-людоед нетерпим, но «тигров можно понять», их поведение – это способ выжить в условиях, созданных человеком. Жалко людей. Но драматические жертвы – это плата всего человечества за неудержимый рост численности рода людского, оставляющего все меньше места на нашей планете для тех, кто имеет такое же право на жизнь, как и люди.
Размышления обо всем этом грустны. Но это одна из главных забот человека, стоящего на пороге нового тысячелетия.
• Фото автора. 8 – 11 июля 1994 г.
Окно в природу
Зовут ее кабарга. Житель европейской части России такого зверя не знает. Это потомственный сибиряк, точнее сказать азиат, потому что водится (водился!) от Каспия до Охотского моря и в Гималаях Индии и Китая.
Кабарга – один из самых маленьких оленей. «Длина – один метр, высота – полметра, вес – один пуд» (шестнадцать килограммов). Рогов у оленька нет. Зато есть острые, свисающие с верхней челюсти два клыка, у самки – маленькие, незаметные, у самца – порядочные, в половину карандаша. Никто не видел, чтобы робкая кабарга защищалась этим оружием. Зато многие наблюдали, как самцы во время зимних турниров наносят друг другу ощутимые раны.
В Сибири я видел кабаргу лишь однажды – в горах Алтая. Испуганная, она подпрыгнула вверх неправдоподобно высоко (метров на шесть!) и застыла на скальном камне, собрав в одну точку четыре копытца. Фотокамеры со мной не было, был бинокль, и я как следует разглядел странного оленька. Цвет кабарги коричневый с пятнами «проседи». Зад чуть приподнят, и оттого кабарга казалась сгорбленной. Запомнились четыре приметы в образе оленька. Выгнутая спина, огромные навостренные уши, клыки и большие, сильные, делавшие кабаргу похожей на кенгуру задние ноги. Передние ноги у оленька слабые. И по горной тайге кабарга не столько бежит, сколько прыгает, преодолевая завалы, и, спасаясь от преследования, вскакивает на прискалки, ни для кого не доступные, кроме нее.
Повадки этого оленька, по причинам, о которых надо сказать особо, людьми изучены хорошо и давно. Кабарга живет в горной тайге, предпочитая держаться в самых запущенных, непроходимых местах. Сомнительно, чтобы она искони любила эту угрюмость – жить приятнее там, где вольней. «Полюбить» таежную непролазность заставили вечные на нее гоненья. Так же вот собираются токовать на непролазные с чахлым лесом болота и глухари. (По свидетельству охотников, до ружейного времени токовали они на «веселых сухих полянах».) Так же «полюбили» пустынные, бесплодные холмы Вайоминга и Невады остатки американских мустангов, табуны которых паслись когда-то на просторных равнинах.
В горных таежных дебрях робкая кабарга никого не стесняет, никому не мешает. Ее питание летом – таежные травы. Зимой кабарга довольствуется лишайниками и мхами, свисающими с деревьев. Брэм, наблюдавший за оленьком в неволе, считал кабаргу «не одаренным сообразительностью, милым, пугливым животным». Дмитрий Лыков, посвящая в таежные тайны сестру Агафью, рассказывал: «Кабарга ленива. Далеко не уходит. Где встретил, там же через день увидишь ее опять».
Однако есть и у этого робкого зверя способы сохранять жизнь – прыгучесть, спасающая от преследователей на скалах, и способность, подобно зайцу, запутывать след. «Петляет, делает скидки в сторону и закапывается в снег», – пишет мне прибайкальский охотник. «Застигнутая врасплох кабарга теряется, топает ножками на одном месте и не бежит». Но это шоковое явление приходилось наблюдать и у крупных оленей. Знают охотники и предсмертный, как и у зайцев, крик кабарги – сигнал сородичам об опасности. Врагов у малютки-оленя много – волк, медведь, росомаха, лиса. Но самый страшный из всех – человек.
В Индии на ярмарке в долине Кулу увидел я ожерелье из тонких кинжалообразных клыков. Это были трофеи охотников на кабаргу. Продавались клыки и по отдельности для ношения на цепочке. Но это побочный продукт добытчиков кабарги. Пренебрегают охотники постным, не очень вкусным мясом таежного оленька. Не ценится и шкурка его с ломким, непрочным мехом. Но тысячи лет Сибирь и Юго-Восточная Азия преследуют кабаргу из-за мускусной железы, которой природа снабдила самцов оленька. Образование это размером с детский кулачок расположено на животе кабарги и содержит в себе густую молочного цвета текучую массу, называемую сибирскими охотниками «струей». Пахучий продукт, играющий какую-то роль в интимной жизни малюток-оленей, стал для них роковым. Уже тысячи лет идет охота на кабаргу из-за этой желёзки, весящей сорок – пятьдесят граммов. Железу, вырезанную у жертвы, охотник высушивает, превращая «струю» в буроватый, а затем черного цвета порошок, и продает за немалую цену. «Самый дорогой из всех естественных продуктов, – пишет японский журнал. – Один грамм – пятьдесят долларов!»
