помахала рукой.
— Adios, pues [70], — крикнула она.
Маленькая дворняжка, увидев отъезжающую хозяйку, помчалась вслед и заняла свое место впереди лошади.
Первый неожиданный порыв послеполуденного бриза как бы стер блеск воды и окрасил ее в черный цвет. Цокание копыт постепенно затихало вдали, и, когда оно замерло, осталось только журчание бегущей волны да прерывистый посвист крачки, скользившей и нырявшей в нарастающем потоке ветра.
Глава шестая
Загадочная лягушка
Карибы называют его Йере — местом, где летают колибри. Там есть озеро естественного асфальта, и оттуда родом музыка шумового оркестра — стилбанда. Это последний остров на пути к югу, самый благодатный и беспредельно прекрасный среди всех остальных.
Я ехал восточной, наветренной дорогой острова Тринидад в Токо, и для меня этот остров, таившийся в дымке утренней зари, был прежде всего родиной загадочной лягушки-псевдис. В то утро я радовался всему, что происходило в окружающем меня мире, и эта радость объяснялась вовсе не наступлением тропического дня, и не думами о черепахе-батали, и не лежащими передо мной бескрайними берегами, на которых эта черепаха встречается. Мое появление здесь объяснялось не здравым смыслом, а полупрофессиональным капризом. Морские черепахи были истинной причиной, которая занесла меня на Тринидад, а отличное побережье и места, где жили ловцы черепах, определяли мой маршрут и места остановок. Но не песчаные отмели, вдоль которых мне предстоял долгий путь, вселяли в меня надежду. Загадочная лягушка-псевдис — вот кем с самого утра были заняты мои мысли!
Я ехал в Токо, и легкий туман как бы заставлял маленький автомобиль «Остин-40» работать с перегрузкой. Воздух был пронизан запахами моря, ленивые утренние волны не спеша карабкались на серые скалы, я чувствовал себя великолепно. Основной причиной моего хорошего настроения была перспектива увидеть загадочную лягушку, легендарную псевдис, и услышать ее голос.
Мне издавна нравились лягушки. Я полюбил их еще задолго до того, как избрал профессию зоолога, но не узнал о них ничего нового с тех пор, как изменил своей давней привязанности. Мне нравится лягушачья манера смотреть, их внешний вид и особенно их обычай собираться теплыми ночами в сырых местах и распевать там песни о любви. Лягушачья ночная музыка прелестна: она полна оптимизма и скрытого смысла, на мой взгляд, она гораздо выразительнее пения птиц. Конечно, в песне многоголосого пересмешника значительно больше виртуозности, но, как мне рассказывали, пересмешник поет на занятой им территории только для того, чтобы заявить другим самцам свое право на захваченную территорию. И как бы ни была благозвучна такая песня, ее подоплека слишком обыденная.
А лягушачий самец поет с целью привлечь и соблазнить самку. Самцы сидят у края пруда и, всяк на свой лад, квакают и насвистывают, гудят или орут, когда нечто таинственное подсказывает им изнутри и извне, что наступило время для создания новых лягушек. На призыв самца откликается самка. Песня лягушки — призыв к поддержанию непрерываемого потока жизни.
Таково «философское» обоснование моей прихоти послушать песню лягушки-псевдис. Выражаясь точнее, я коллекционирую в голове лягушачьи песни точно так же, как иные люди собирают в альбом марки. А если говорить более откровенно, я заинтересован в псевдис потому, что эта забавная лягушка вызвала в стародавние времена у зоологов много волнений и упоминалась во всевозможных сенсационных доказательствах, включая и такие, в которых утверждалось, что лягушки — предшественники рыб, а не наоборот, как это уверенно считаем мы теперь.
Общеизвестно, что для лягушек характерно возвращение в водную среду, где они мечут икру. Икринки превращаются в головастиков, и они, если им будет сопутствовать счастье, сделаются лягушками, которые выползут на сушу и вырастут до размеров значительно больших, чем головастики. Такова одна из главных особенностей земноводных. Конечно, бывают некоторые исключения, но большинство пород лягушек ведет себя именно так.
Загадочная лягушка-псевдис отходит от этих канонов по двум направлениям. Прежде всего подрастающая лягушка остается в воде и проводит жизнь среди головастиков. Еще более примечательно, что вполне взрослая загадочная лягушка значительно меньше по размерам, чем огромный большехвостый и пузатый головастик. Появившийся на свет лягушонок как бы переживает метаморфозу уменьшения и больше никогда не вырастает до величины головастика.
Конусообразное тело взрослой лягушки имеет в длину несколько более двух дюймов, у нее удобная для плавания заостренная голова, небольшие передние и мощные задние лапы, оканчивающиеся пальцами. Лапы снабжены длинным, отходящим вбок большим пальцем, которого не бывает ни у одного из обитающих в Новом Свете ее сородичей, и этим пальцем лягушка проталкивает в рот пищу или цепляется за прутики и плавающие листья, когда ей нужно удержаться на поверхности воды или на дне.
Взрослая лягушка-псевдис похожа на ксенопуса — снабженную когтями африканскую водную лягушку, которую теперь часто называют «лягушкой беременности», так как ее используют в опытах при анализе беременности женщин.
Головастик лягушки-псевдис по внешнему виду напоминает знаменитого мексиканского аксолотля, который принадлежит к саламандрам. Аксолотль достигает половой зрелости еще в младенческом возрасте и размножается, будучи головастиком. Он дышит жабрами и никогда не выходит на сухую землю, окружающую родные водоемы.
Посмотрев на головастика лягушки-псевдис, вы можете принять его за аксолотля, но тут вы ошибетесь. Так же как у аксолотля, у головастика этой лягушки не все ладно с гипофизом, а может быть, со щитовидной железой, но возможно, одновременно и с тем и с другим. Однако за исключением огромного роста головастика у псевдис нет сходных черт с аксолотлем, и никогда не было замечено, чтобы головастик лягушки-псевдис достигал половой зрелости прежде, чем он сменит жабры на легкие и снабженный плавником хвост на мускулистые и приспособленные к плаванию лапы.
И вот этот огромный головастик маленькой лягушки-псевдис заставил натуралистов прежних времен сделать вывод, что лягушка-псевдис образовалась непосредственно из икринки, а головастик — это взрослая форма животного. Отдельные натуралисты шли еще дальше и, будучи введены в заблуждение рыбообразными очертаниями головастика, его похожими на веер плавниками, а также свернутой спиралью кишкой, видневшейся сквозь стенки живота, как у рыбы-прилипалы, делали вывод, что на этой стадии лягушка превращается в рыбу.
Эта своеобразная ошибка послужила основанием для того, чтобы именовать лягушку Paradoxus [71]. Впоследствии, когда ошибка была исправлена, лягушка получила название «псевдис», что имеет уже более общий характер.
В 1880 году Самуэль Гарман написал статью, в которой кратко перечислил ошибки предшественников и объяснил, что у лягушки-псевдис нет ничего загадочного, кроме разве размеров ее головастика. С того времени
