куда, по моим расчетам, могла упасть змея, а собачонка шлепала за мной, пытаясь помочь. Змея так и не появилась, вероятно, собака убила ее сразу. Сгнившие листья джунглей окрашивали воду в цвет чая, и на дне ничего нельзя было увидеть.
Я и теперь уверен, что это был гидропс, хотя нигде не мог обнаружить упоминания о том, что Тринидад относится к району распространения этой породы змей.
Выйдя из воды, я сразу заметил, что люди смотрят на меня настороженно. Видимо, отношение к змее и мои босые ноги заставили их отнестись ко мне с недоверием.
Я начал объяснять, что такая змея совершенно безвредна, но они стали смотреть еще подозрительнее. Тогда я надел ботинки и вернулся к автомашине.
Я проехал еще около двух миль. Несколько раз останавливался, чтобы поймать перебегавших дорогу ящериц. Это были большие, быстрые и осторожные ящерицы, уползавшие слишком далеко от моей рогатки, которую я заряжал дробью десятого номера.
Я ехал дальше и дальше, пока наконец перестали встречаться автомашины, и тогда начал подыскивать место для привала. Не встретив на протяжении целой мили ни души, подъехал к дороге, ведущей к берегу, свернул в кокосовую рощу и проехал до опушки, примыкавшей к морю. Это было чудесное место: бескрайний, уходящий вдаль, заросший пальмами берег, отделенный от моря полосой белого песка.
Выйдя из машины, достал ящик с припасами и занялся приготовлением завтрака. В моих запасах было несколько длинных желтых плодов индийского манго, фляга с водой, лимонный сок, барбадосский ром и термос с кофе. Все вместе взятое сделало завтрак отличным, по крайней мере на мой взгляд. Если к этому добавить легкий бриз и тень под кокосовыми пальмами да еще вид на простирающийся до горизонта разлив вод Ориноко, то можно считать мой завтрак просто великолепным.
Пока я завтракал, время придвинулось к полудню. Уложив все на место, я достал шляпу, спасавшую от лучей солнца, палку-щуп, футляр с фотоаппаратом, кронциркуль, стальную рулетку и отправился бродить по берегу. Кругом не было ни души; ни звука не раздавалось над волнами. Было безразлично, в какую сторону направиться, но я пошел к югу, так как последние люди, которых видел в пути, находились севернее.
Быстро обретя темп шага, которым обычно хожу по берегу, я принялся искать черепашьи следы в полосе сухого песка. Не успел пройти и сотню ярдов, как услышал позади себя треск сухой пальмы. Повернувшись, увидел молодого негра-велосипедиста, выехавшего на берег из пальмовой рощи. Он приблизился ко мне, остановился и вежливо сказал:
— Это стоит два шиллинга, сэр!
— Чего два? — спросил я.
— Шиллинга… Два шиллинга. Плата за стоянку автомобиля, сэр.
— Плата за стоянку! — вскричал я. — Какая здесь может быть плата? Моя автомашина стоит вон там, в кокосовой заросли, которая тянется, быть может, на десятки миль. Кто здесь вправе брать плату за стоянку?
— Вы поставили машину на купальном пляже, сэр. Весь этот участок, начиная от Мансанильи, считается купальным пляжем. Я — здешний сторож. Плата за стоянку — два шиллинга.
Достав из кармана полкроны, я подал ему, а он дал шесть пенсов сдачи и мятый билет в придачу, на котором значилось: «Стоянка — два шиллинга».
He успел я отойти, как парень спросил, что я ищу. Выслушав мой ответ, он сказал, что черепахи редко устраивают гнезда вдоль кокосовой заросли — весенние разливы затопляют край рощи, а корни деревьев, удерживая песок, образуют крутой обрыв берега.
Продолжая чувствовать себя обиженным, я не намеревался удостаивать этого человека своим расположением, однако высказанное им соображение о том, что поросший кокосовыми пальмами берег — плохое место для размножения черепах, было своеобразным возмещением понесенного мною убытка. Да, он прав: черепахи и кокосовые пальмы несовместимы. Но в этом суждении есть любопытная сторона — ведь на протяжении многих веков и те и другие являлись обитателями тропического побережья. И вот теперь распространение кокосовой пальмы на берегах Карибского моря, принявшее огромные размеры за минувшие триста и в особенности за последние сто лет, способствовало резкому сокращению территории, пригодной для гнездования черепах. На геологически стабильном или плавно поднимающемся со стороны моря береге кокосовые рощи не могут быть помехой для черепах. Но на сильно размываемом побережье массы сплетенных между собой корней и плавающие обломки кокосовых пальм создают для них отпугивающую преграду. Хорошо известно, что черепахи боятся плавникового леса, водорослей и скорлупы кокосовых орехов и, конечно, не в состоянии карабкаться на крутые, размываемые прибоем и оплетенные корнями кокосовых пальм берега, а тем более устраивать на них гнезда.
Молодой негр не оставлял меня и продолжал говорить. Он сослался на закон, воспрещающий трогать черепашьи гнезда. Я ответил, что отлично знаю закон и яиц трогать не собираюсь, а только хочу их измерить. Кроме того, у меня есть соответствующее разрешение.
Я направился дальше, а страж уселся на берегу, вынул бумажный сверток и принялся завтракать. Пройдя всего лишь двадцать — тридцать шагов, я увидел след черепахи, по-видимому биссы. Отпечатки вели от моря круто вверх по берегу, сворачивали к югу и затем шли вдоль сплетения корней. Создавалось впечатление, что черепаха искала в отвесной преграде самое низкое место. Я прошел по этому следу примерно шестьдесят — семьдесят ярдов и вдруг увидел, что он поворачивает в сторону моря. Я подумал: либо черепаха, не сумев вскарабкаться на обрывистый берег, с отчаяния устроила гнездо у его подножия, либо я прозевал место гнездования.
Я вторично проверил след и у основания небольшого обрыва на гладком песке обнаружил несколько следов, которые свидетельствовали о том, что черепаха пыталась вскарабкаться на не заливаемую водой местность. Но на высокой части обрывистого берега не было ни единого следа, ведущего в глубь зарослей. Я уже был готов сделать вывод, что бедная черепаха, переполненная яйцами и убитая горем, ушла вновь в море, но тут обнаружил большой беспорядок в том месте, где крутой берег нависает над отмелью. Я принялся прощупывать это место палкой: она легко вошла в грунт, гораздо легче, чем в обычный, намытый волной песок. Я вытащил палку, на ее конце виднелся яичный желток. Отчаявшаяся черепаха снесла яйца в песок, заливаемый прибоем, где они должны были неминуемо погибнуть.
Мне приходилось видеть всякие черепашьи гнезда; я встречал их сотни раз и в самых различных местах, но до описываемого случая только однажды обнаружил гнездо в полосе прибоя. В тот раз, по-видимому, рассвет повлиял на инстинкт тихоокеанской ридлеи и заставил ее отложить яйца на заливаемой приливом отмели в заливе Фонсека. На этот раз стена переплетенных корней кокосовых пальм
