Опытный браконьер, двигаясь следом за оленями, не мог не заметить пятен крови, окропившей зелёный лист и траву. Значит, тому, вилорогому, тоже попало.
Через короткое время он уже топтался на месте первой лёжки Хобика.
Усмехнулся: «Плохо зацепил, раз ушёл». Внимательно осмотрел кусты, траву и скоро нашёл новые капли крови. И опять пошёл следом. Но на горы опускалась ночь. Козинский разыскал место для ночлега, обошёлся без костра холодным, в обед сваренным мясом и, наломав веток под себя, залез в спальный мешок.
Человек уснул. А Хобик с оленухой продолжали идти по тёмному лесу, через каменные завалы и густые кустарники, чтобы оставить между собой и человеком как можно больше пространства.
Сил у Хобика не хватило на всю ночь. Рана воспалилась, его била дрожь, влажный нос высох, и олень уже плохо воспринимал запахи. Шёл все медленней, все сильней пошатывался. Оленуха оглядывалась, тревожно тянулась к нему, просила ещё немного, ещё…
Она знала, где скрыться.
Свернув в узкое ущелье, оленуха стала прыгать с камня на камень и каждый раз оглядывалась, не отстаёт ли Хобик. Он не очень охотно пошёл в ущелье. Такие места похожи на ловушку. Маленькие ущелья в верхней части круто подымаются и ещё быстрее сужаются и заканчиваются отвесной стеной. Выхода оттуда нет.
Из последних сил ковылял Хобик за оленухой — без тропы, через громадные камни и валежины. Впереди возник просвет, и они вышли на маленькую лужайку, покрытую густой низкорослой альпийской травой. Сбоку из трещины вытекал ручей. Чуть дальше громоздились один над другим скальные обломки, да так высоко, что тёмное облачное небо едва виднелось в просвете сблизившихся стен. Оленуха напилась. Хобик тоже с жадностью припал к роднику, потом через силу пощипал травы, а подняв голову, увидел свою охранительницу уже на скале в позе нетерпеливого ожидания. Хобик с трудом запрыгал туда, и они вместе пошли по узкому карнизу все выше и выше, пока не очутились метрах в десяти или пятнадцати над травянистой площадкой.
Прямо перед ними зияло чёрное отверстие пещеры.
В пещере было сухо и свежо. Хобик лёг, опустив голову. Оленуха потянулась к нему, зализала рану и тоже легла, глубоко и покойно вздохнув. Путь закончен.
Ночь едва шевелила вершинами высоких пихт. Спали горы. Спали деревья и звери.
Когда оленуха с Хобиком спустилась, чтобы попить из родника, густая трава стояла вся в белом инее. На зубах она похрустывала, тёплые губы ощущали её твёрдый холод. Хобик хромал, ощущение болезни не проходило, но он все-таки пощипал травы, потом улёгся на лужайке. Когда солнце взошло повыше и достало до глубокого ущелья, отовсюду закапало. Это оттаивали камни и зеленые ветки, опушённые морозцем.
Запел чёрный дрозд. Его самозабвенное звонкое щёлканье до краёв заполнило зелёный распадок. Только этих звуков и не хватало для полноты утренней картины. Стало веселей и теплей. Хобик устало развесил уши.
Внезапно дрозд умолк.
Оленуха вытянула шею и наставила уши.
В следующую секунду она уже прыгала по камням, забираясь на тропу, чтобы скрыться в пещере. Хобик, подхлёстнутый беспокойством, торопился за ней.
Согревшийся воздух, наполненный свежестью, зеленью, пряными испарениями цветов, подымался снизу. Оленуха стояла у входа в пещеру, заслонив собой Хобика. Ноздри её дрогнули. Опять этот страшный человек!
Повернувшись, она решительно пошла в чёрную глубину пещеры.
Хобик заторопился следом, чуть не касаясь носом её белого хвостика.
Отличный следопыт, Козинский нашёл дорогу оленей и тоже вошёл в ущелье. Он даже плечами пожал, дивясь звериной глупости. В западню попал его подранок!
Оленя не оказалось среди пихт. Не нашёлся он и на лужайке. Только следы да тёмное пятно сукровицы в том месте, где лежал. Браконьер обошёл все камни, заглянул чуть не под каждый куст. Что такое? И только тогда заметил узкий карниз на высоте. Уж не там ли? Добравшись до тропы наверх, увидел свежесодранный мох.
Карниз привёл его к пещере. Он обнаружил следы, но не угадал, что выследил двух оленей. Оставив ружьё у входа, спустился вниз, наломал сухих пихтовых веток, снова поднялся, зажёг связанные ветки и с винтовкой в правой руке, с факелом в левой пошёл по расширяющемуся коридору в глубь горы, ежеминутно ожидая увидеть оленьи глаза с отблеском факела в них.
Пожалуй, он прошёл по кривому ходу сотню метров, не меньше, и попал в зал, откуда расходились три или четыре коридора. Над головой увидел огромные глыбы, испугался. А тут и ветки догорать стали. Жуткая темнота. Раздосадованный, повернул назад. Ещё не хватает заблудиться в этом подземелье!
Когда вышел, перевёл дух. Все-таки страшно в глубине горы, в кромешной тьме. Но олень-то, олень! Ушёл, словно знал, куда ведёт пещера. А куда она, собственно, ведёт?
В узком ущелье Козинский оставался до вечера, ночь провёл около входа в пещеру.
Уходя, браконьер решил, что олень забился в какую-нибудь тёмную даль и там подох.
На площадке перед входом в пещеру остались пепел и угли маленького костра.
4
Ещё до зари Александр Сергеевич увидел прояснившееся небо и стал собираться. Теперь он спокойно отправится на свой второй приют. Только спустится в подземелье, возьмёт оставленные пожитки.
На скалах Эштена неокрепшим петушиным голоском пропел зарю улар. Ещё и ещё раз. Тоже к вёдру. Согревающийся ветер обдул заиндевевшие луга. В отдалении нешибко гудела река.
Александр Сергеевич пришёл на край крутого обрыва, по которому поднялся вчера, и пошёл вдоль, отыскивая подходящий спуск.
Осклизлые после ночного заморозка камни затрудняли путь, но когда он добрался до плиты у входа в пещеру, солнце успело высушить тонкую плёночку воды. Подняться к порогу труда уже не представляло.
Все его пожитки лежали на месте. Белый пепел покрыл кострище. Из глубины пещеры тянуло теплом.
— Эко занятная дыра, — сказал себе Александр Сергеевич и, заинтересованный, пошёл вглубь, опасливо посматривая на каменный свод. Когда свету сделалось мало, он остановился, пожалев, что не захватил фонарь.
Тишина подземелья действовала удручающе. Вход светился вдали манящим голубым окошком, как экран телевизора в углу комнаты. Насторожённое ухо Сергеича вдруг различило глухое цоканье копыт по камню. Удивлённый и несколько испуганный, он огляделся, юркнул в небольшую нишу на боковине коридора и осторожно выглянул.
Из серых сумерек пещеры на него спокойно шла крупная оленуха, а за ней, чуть поотстав, ещё один олень с рожками. Молоднячок. Оленуха не могла почуять человека: по коридору тянуло от неё. Сергеич прямо-таки влип в стенку, сросся с камнем. Оленуха только прошла и, не оглянувшись, сделала дикий скачок вперёд и умчалась. Значит, набросило запах. А второй олень, какой-то потерянный, не поняв манёвра ведущей, но озадаченный, остановился прямо против Александра Сергеевича и, заворожённый ярким светом впереди, не сразу разглядел человека.
