посетителей, восседавших за столиком на противоположной стороне джука. Если не считать буфетчика, это были единственные здесь люди. Беседа велась со вчерашнего вечера, о чем свидетельствовал ряд опустевших бутылок рома.
Ничто не мешало их монотонному разговору: ни ночной шум, ни рев труб громыхающего оркестра, ни жалобные стенания пикколо, ни визги и хихиканье девиц, ни появление, топот и выкрики мужчин, ни трескотня подвесных моторов лодок, причаливавших прямо под настилом и приводивших с собой окрестных жителей, которые прибывали сюда в поисках спиртного.
Оба собеседника были плантаторами какао и владели фермами где-то на отдаленных берегах залива. Они были давнишними друзьями и, как я предполагал, встретились неожиданно во время поездки на рынок. Они решили «отметить» встречу, а заодно и высокие цены на какао-бобы. Сейчас, при утреннем свете, стали видны отекшие глаза собеседников, их головы свесились набок, как у хищных птиц, но они упрямо продолжали толковать между собой. К моему удовольствию, разговор велся по-английски.
В Бокас-дель-Торо говорят на таком малопонятном английском языке, что при малейшей усталости теряешь способность его понимать. Одному Богу известно, вызывает ли испанский язык, на котором изъясняются здешние креолы, зависть у жителей Боготы или Мадриленьи, но местный испанский говор все же можно понять без особого труда, если знаешь основной язык. А вот английский язык, на котором говорят в Бокас-дель-Торо, — самый непонятный из всех, которые мне приходилось слышать.
Здешние креолы говорят на двух языках: им ежедневно приходится изъясняться и по-английски и по-испански.
Так же как и в Никарагуа, в Панаме наиболее причудлив говор молодого поколения. Я не подразумеваю детей, которых легко понять, хотя бы потому, что они не так широко пользуются жаргоном, а может быть, и потому, что за правильностью их речи следят школьные учителя. Пожилые люди говорят вполне ясно, с подчеркнутым английским произношением, и, хотя фразировка зачастую необычная, все же их можно понять без большого труда.
Молодые креолы — самая многочисленная группа в возрасте примерно от четырнадцати до сорока лет — говорят на какой-то тарабарщине. Я был бы рад привести образец их говора, но не знаю, как это сделать. Я готов продемонстрировать их необычайную манеру произношения и таинственный способ искажения и затуманивания значения слов, но все это не даст ясного представления об этом жаргоне. Совершенно удивительна единственная в своем роде модуляция, при которой все слоги произносятся отдельно и имеют особое ударение. Это делает поток речи очень непривычным.
Если вы прислушиваетесь к тому, как переругиваются взрослые парни, пытающиеся превзойти друг друга количеством слов и непрерывностью потока выражений, то долго будете ломать себе голову над вопросом: на каком языке ведется разговор. Только при большом внимании удается время от времени уловить знакомый звук, который может оказаться словом, но зачастую и не оказывается им. Из нескольких знакомых звуков вы постоянно можете сделать теоретический вывод, что английский язык «продолжает свое развитие». Однако вам по-прежнему будет непонятно, из-за чего парни ругаются. Умение понимать тот английский язык, на котором говорят жители Бокас-дель-Торо, — вопрос тренировки и опыта.
Сидя в джуке, я проверял мои выводы на плантаторах, которым было по тридцать пять. Они говорили достаточно громко, и я слышал каждый звук, но не так просто было понять смысл беседы. Убедившись в этом, я повернулся спиной к плантаторам и принялся рассматривать окружающее.
Джук выходил тремя сторонами на бухту, которая была гаванью Бокас-дель-Торо — небольшого городка, расположенного на берегах протоков, соединяющих бухту Альмиранте с лагуной Чирики. Протоки называют bokas [73], а в старину моряки прозвали большую скалу, стоящую напротив города, toro [74] из-за ее сходства с быком. Отсюда получилось, что протоки вблизи Чирики, охраняемые каменным быком, называются Бокас-дель-Торо, и городок известен под тем же наименованием.
Когда-то это место играло важную роль для пиратов, которые здесь снабжали свои корабли мясом черепах и ламантинов. В недавние годы Бокас-дель-Торо стал вспомогательным портом Альмирантского филиала «Юнайтед фрут компани», хотя пароходы, обслуживающие фермы на материке, не заходят в порт.
Прямо под джуком, позади каменного быка, виднелось открытое Карибское море, в котором промышлявшие черепах лодки, похожие на крапинки, медленно уплывали дальше и становились все меньше, карабкаясь из мерцающего моря в мерцающее небо.
Слева, в глубине бухты, заросший пальмами островок разрезал прозрачную сине-зеленую воду. Возле ближнего берега виднелась лодочка-долбленка, в которой рыбачил старый кариб, как мне сказали, приехавший сюда из Белиза в незапамятные времена.
Верности ради старик ловил рыбу четырьмя разными снастями. В дно лодочки упиралась удочка с наживкой для ловли морских окуней и груперов. За этой удочкой рыбак следил внимательнее всего. Прямо перед ним лежал моток короткой и крепкой рыболовной снасти, на которой что-то блестело, и эту снасть он забрасывал в случайно проплывавшую стайку сардин, надеясь поймать ставридку или кингфиша. Наискось вдоль бортов лодки торчали два длинных шеста, один из которых оканчивался острогой и предназначался для рыб, а на другом была насажена обыкновенная столовая вилка для ловли лангустов.
При переходе с места на место старик подымал якорь, убирал шесты и осматривал морское дно через вставленное в ведро стекло.
В конце маленького острова, у берега, покрытого чистым и белым песком, медленно вспыхивали и гасли полукружия белых гребней волн. Неподалеку стояло бетонное здание с крышей из пальмовых листьев, служившее купальней для посетителей отеля «Мирамар». Морские купания были одним из удобств, предоставляемых клиентам сложного и странного заведения, где я остановился.
Джук, в котором я сидел, был частью того здания, что излишне скромно именовалось на фасадной вывеске «Отель Мирамар».
Когда подходишь к этому зданию со стороны центра города, прежде всего видишь универсальный магазин — маленький провинциальный вариант Колон-Бомбейского универмага. Co стороны моря к магазину примыкает находящаяся под общей с ним длинной крышей гостиница, где имеется шесть комнат с высокими потолками и маленькими окнами. Комнаты расположены вдоль узкого коридора, ведущего от магазина до находящегося на другом конце здания джука. К коридору примыкают две больше ванные, в которых раз в неделю действует водопровод. Рядом с ванными располагается темное помещение. На вывеске оно именуется как «Ресторан и бар». Пройдя через это помещение, попадаешь в полную света и воздуха, построенную над водой часть здания, где есть небольшой отдельный бар, столы и кресла. Вот это помещение я и называю джуком. Хотя на вывеске написано «Морской бар» — больно уж похоже оно на то, что во Флориде мы именуем джуком. Здесь можно получить ром, пиво, есть где потанцевать. Тут же
