Муравьям не нравится беспокойная травинка, и те, кому досталось, привстают на ноги и долго всматриваются, силясь узнать, что это такое.
Впрочем, особенно не насмотришься, так как кончик травинки, выписывая по поверхности муравейника замысловатые фигуры, сметает на своем пути зевак. Странная травинка интересует не одного муравья и не двух. Несколько десятков любопытных заинтересовались ею, а многие карабкаются кверху на другие травинки, как можно повыше и поближе к виновнице переполоха. Некоторые забираются на саму беспокойную травинку, но падают на землю, как только подует ветер.
Толпа муравьев у непокорной травинки не уменьшается. Упорству любопытных нет конца. На смену отброшенным заползают другие. Долго ли так будет продолжаться?
Муравьи не считают травинку неприятелем, пробравшимся на муравейник, и не принимают обычной в таких случаях воинственной позы. Им просто надо узнать, почему травинка ведет себя странно. И некоторые, убедившись, что нет тут ничего особенного, а виноват во всем ветер, теряют к ней интерес и отправляются по своим делам.
Ветер стихает, не шелестят больше молодыми листочками березы, исчезают на реке волны, застывают травинки. Толпа любопытных муравьев рассеивается.
Дождь. Тучи закрыли солнце, лес потемнел, стал угрюмым. Тонкими голосами запели комары. Потом раздался отдаленный шум, крупные капли защелкали по листьям. Вот шум приблизился: в лесу дождь.
В мокром лесу трудно муравьям. Капли влаги на голове, глазах, усиках. Отяжелевшие, мокрые, муравьи тащатся в муравейник и скрываются в его темных ходах.
Но дождь был недолгим. Вскоре прорвались тучи, заголубело небо, лучи солнца глянули на землю, засверкали росинки на травах. Муравейник стал оживать. На его вершине снова закопошились муравьи. Но сейчас не увидеть ни строителя, ни охотника. Все заняты тщательным туалетом, чистят усики, разглаживают ногами щетинки на теле. Муравьи всегда внимательно следят за чистотой. А после дождя те, кто намок, занимаются туалетом дольше обычного. Весьма вероятно, что чистота волосков имеет большое значение. Ведь они — не только защита от механических повреждений. С помощью волосков муравьи и слышат, улавливают запахи.
На самой вершине муравейника один муравей схватил другого за ногу и тащит ко входу. Муравью не нравится такое обращение, он сопротивляется и вырывается. Через некоторое время его хватают другие муравьи и снова пытаются тащить. Но упрямец берет верх, его будто бы оставляют в покое. Впрочем, вскоре около него опять собираются муравьи, наперебой гладят его усиками и начинают облизывать голову и грудь. Муравей поднимается на ногах кверху, почти вертикально возвышаясь над толпой. Наконец, его окончательно оставили в покое. Через некоторое время он исчезает в одном из входов. После этого я начинаю замечать на муравейнике небольшие группы муравьев и в центре каждой один избранный, которого тщательно облизывают. Внимания удостаиваются далеко не все. Почему так — не знаю. Может быть, это какие-то особенные муравьи?
Жара. Наступили жаркие дни. С самого утра солнце начинало припекать. Становилось душно. В лесу пахло хвоей, травами. Радуясь теплу, крутилось бесчисленное множество разных насекомых, жужжали слепни. Воздух был неподвижен, над лесом повисла синяя дымка горячих испарений.
В такие дни в муравейниках, освещенных солнцем, устраивается обеденный перерыв, муравьи не показываются на поверхности.
Заметно ослабевает активность муравьев и в других муравейниках.
Завидя большую сосну, возвышавшуюся среди молодого леска, я спешу к ней, отмахиваясь от назойливых слепней. Вблизи нее расположились три больших муравейника. Между ними протоптаны тропинки. С этими муравейниками у меня недавно завязалось знакомство, и я заглядываю к ним по дороге на лесной кордон. Один муравейник почему-то опустел. На нем совсем нет муравьев. Невиданное опустение муравейника кажется невероятным. Три дня тому назад здесь все шло, как обычно. Я не нахожу следов какого-либо происшествия, и тем не менее за три дня исчезло не менее пятисот тысяч жителей. Но куда, почему?
В недоумении я раскапываю конус, смотрю на чудесно устроенные ходы и залы, множество смолы, свежую хвою. Может быть, в муравейнике завелся грибок или его заняли неожиданные грабители, другие муравьи? Или протекла под дождиком крыша, и в нем завелась сырость? Ничего этого нет. Не могу разгадать причины бегства.
Я разбрасываю почти весь конус, обнажаются земляные ходы. Здесь царство зимнего сна. Раскапывать землю мне нечем да и не к чему. И в тот момент, когда я начинаю кое-как заваливать конус, в одном из отверстий показывается муравей и, заняв боевую позу, как бы спрашивает:
— Вы что тут хозяйничаете?
За ним появляется другой, третий и вскоре из подземных ходов вываливается целая ватага муравьев. Все они страшно возбуждены, готовы вцепиться в меня челюстями и полить кислотой. Тогда я ковыряю землю и вижу, что все ходы в ней забиты муравьями. Сюда муравьи спрятались от жары. Никто не собирался покидать такое замечательное жилище, и жаль, что я разрушил его, пытаясь дознаться в чем дело.
Обеденный перерыв. На правом берегу Оби, напротив села Шегарки, в старом кедраче когда-то располагался большой муравьиный городок. Но потом на его месте обосновался поселок и разделил городок на две части, малую — вверх и большую — вниз по течению.
Время шло, поселок рос и оттеснял муравьиный городок. Старели кедрачи. Как-то могучие деревья спилили, лес сильно поредел, и многие муравейники оказались на полном свету.
Муравьям свет не помеха. Под солнечными лучами быстрее развиваются яички, личинки и куколки. Но что делать, когда в летние дни, в самое жаркое время солнце нещадно накаляет крышу муравейника? Как-то надо приспосабливаться к новым условиям жизни. А пока приходится муравьям устраивать большой обеденный перерыв, и чем сильнее греет солнце, тем он дольше.
В это же самое время муравейники в тени благоденствуют. Им не нужен обеденный перерыв. Зато с каким рвением муравьи солнечного муравейника стремятся наверстать упущенное, как только спадает жара!
Сигналы. В обществе муравьев существует свой особенный язык. У рыжего лесного муравья он очень сложен. Сигналы часто передаются мелкими незаметными и, кроме того, почти молниеносными движениями. Вот почему изучение сигнализации муравьев — тяжелая задача. Не будет преувеличением сказать, что для того, чтобы проникнуть в тайны муравьиного языка, пожалуй, недостаточно жизни одного ученого. Меня всегда интересовал муравьиный разговор, и не трудность его разгадки была страшна, я просто не имел для этого достаточного досуга. Тем не менее, попутно с другими делами, я изучал и сигналы. Их удавалось только видеть, а не разгадывать. И тем не менее день, когда удавалось найти сигнал, я считал самым удачным [6].
На вершину муравейника поставлена поилка со сладкой водой. Сбежалось множество любителей сладкого. Муравьи жадно пьют, и брюшки сладкоежек раздуваются так, что становятся прозрачными. Два муравья не выдержали, потеряли сознание, упали в воду. Я спасаю неудачников и кладу в сторону на белую бумажку. Тут их оближут и приведут в чувство. Вот один такой утопленник зашевелил члениками лапок, челюстными щупиками, потом потянулся и вскочил на ноги. Вся хворь исчезла. Муравей отвесил несколько тумаков окружающим и потом неожиданно закружился на одном месте. Сперва в одну сторону, потом в другую. Отдохнул немного, обменялся жестами усиков со сбежавшимися на это странное представление муравьями и снова завертелся. Движения муравья очень напоминали так называемый круговой танец пчелы-работницы, сигналящей своим товаркам о том, что найден богатый источник, добычи. Танцующий муравей вскоре сполз с бумажки и, сопровождаемый несколькими любопытными, замешался в толпе снующих муравьев.
