Святослав Сахарнов - Бухта командора

Первый листок лег передо мной на стол. На белом квадратике бумаги, вырванном из ученической тетради, был аккуратно нарисован самолет. Второй лист — футбол. Третий — снова футбол. Автобус… Регулировщик уличного движения… Снова самолет. Бензоколонка и целое семейство автомобилей…

— Стойте, ребята! — сказал я. — Неужели никто из вас не хочет нарисовать льва или леопарда? Саванну, джунгли, реку с крокодилами? Неужели никто из вас не видел на воле льва?

Мальчики замотали головами — нет, не видели.

— А бегемота или змею?

— Петер Космо! — дружно выдохнул класс.

Подталкиваемый друзьями, встал долговязый подросток.

— Петер жил в Аруше, у заповедника. Он видел льва!

— Петер, — сказал я, — очень прошу тебя, нарисуй густой лес и льва, который подкрадывается к добыче.

Петер кивнул, отложил рисунок парохода, который он уже было закончил для меня, и, аккуратно вырвав из тетради новый лист, начал рисовать.

Я собрал в пачку изображения автомобилей, самолетов, футболистов и сложил их в портфель.

Класс как завороженный наблюдал: Петер Космо рисует льва.

Когда мы возвращались, я спросил Юросову:

— Вы, наверное, много ездили по стране?

Она махнула рукой.

— Какой там… Я ведь плохо переношу автобус. Вот у меня сосед Нильс — он преподает географию, — так тот каждый месяц берет отпуск, на мотоцикл — и в заповедники. То к ученым пристанет, то к киноэкспедиции. Иногда Нильс приглашает и меня покататься.

Юросова грустно засмеялась.

— Он и сейчас уехал. Мы его знаете как зовем: искатель приключений. Он из Вардебю — на юге Швеции.

За стеной раздавались голоса. Громко, вызывающе говорила одна девочка, ей запальчиво отвечали другие. Потом раздался вопль и стук падающего тела. Мы с Юросовой вбежали в класс.

На полу лежала рослая крупная девочка, а на ней верхом, вцепившись в волосы, сидела маленькая Нкелигве. Вокруг прыгали остальные. Увидев нас, кто-то дернул за рукав Нкелигве. Затрещала блузка. Лицо Юросовой пылало.

— Как тебе не стыдно, Нкелигве? Немедленно прекрати! Отпусти тотчас Джоану.

— Она сумасшедшая, она оторвет ей голову! — закричали все.

Дерущихся разняли. Та, на которой сидела Нкелигве, поднялась, упала на стул и залилась в три ручья.

— Что тут случилось?

— Джоана набросила на обезьяну петлю.

— А Нкелигве отвязала и выпустила обезьяну!

— Она сказала — дайте мне лопату, я размозжу Джоане голову.

— Ее дед был колдуном!

— Нкелигве, что тут произошло?

— Она сказала, что мне не место в школе. А я спросила: где же мне место? А она сказала: в диком лесу!

— Джоана, перестань плакать! Что ты сказала Нкелигве?

Плакавшая провела ладонью по глазам.

— Я сказала, — Джоана всхлипнула, — я сказала… Лучше бы ей не учиться в школе, а сидеть на ветке вместе с обезьянами.

При этих словах Нкелигве издала вопль и снова кинулась на Джоану. Я перехватил на лету ее руку. Девочка вырвалась.

Ох! Я тряс укушенным пальцем.

— Что с вами?

— Пустяк!

— Нкелигве и Джоана, марш в спальню. Нкелигве, ты не смеешь распускать руки. А ты, Джоана, совершенно напрасно лезешь не в свое дело. И напрасно мучаешь животных.

— Я еще рассчитаюсь с ней, — произнесла, исподлобья глядя на нас, маленькая Нкелигве.

— О случившемся я сообщу форм-мистрис. Вы обе будете наказаны. А сейчас марш в постели.

— Они из разных племен… — сказала Юросова, когда девочки ушли. — Это не сразу забывается. Между прочим, Нкелигве у нас сказочница.

Вечером, идя по коридору мимо двери одного класса, мы услышали всхлипывание. За столом сидела, уткнув лицо в сложенные колечком руки, девочка и плакала. Юросова тронула ее за плечо.

— Что с тобой, Нкелигве? — спросила она.

Девочка подняла голову. Мокрые полоски блестели на щеках.

— Что-нибудь случилось?

Нкелигве мотнула головой.

— Я не хочу учить математику, — сказала она. — И историю. И электричество. Я хочу домой.

— Хорошо, — сказала Юросова, обращаясь почему-то ко мне. — Все мы перестанем учиться. Я уеду назад в Россию, а наша директор — в Индию. Мальчики из соседней школы станут целыми днями играть в футбол, а девочки танцевать. Республике нужны только футболисты и неграмотные девочки, которые убегают в деревни и там танцуют.

— Я буду ветеринаром.

— Сперва надо кончить школу.

— Джоана говорит, что все мы — ньякьюза — упрямы и злы.

— Ты переписала свой рассказ?

Нкелигве, всхлипнув, кивнула.

— Тогда принеси его.

Девочка ушла.

— Я же вам говорила — это она пишет сказки.

Нкелигве вернулась с толстой тетрадью, аккуратно сшитой из листов глянцевой бумаги. На листах разными почерками от руки были переписаны сочинения. Они шли вперемежку — написанные по-английски и на суахили, стихи и рассказы, сообщения о делах школы.

— Где твой рассказ? Ага, вот он… Можно я переведу его вам?

И я услышал в переводе русской женщины странную историю, сочиненную девочкой из племени ньякьюза.

Один человек хотел почитать книгу и сел на пол. Вдруг перед ним появился стул. Человек очень удивился, встал и хотел снова сесть. Но стул оттолкнул его. Тогда человек положил книгу, которую держал в руке, и попробовал успокоить стул. Тот продолжал лягаться всеми четырьмя ножками!

Тогда человек отшвырнул стул и снова сел на пол. Стул тотчас возвратился.

Человек спрятал лицо в колени и почувствовал, что стул легонько его толкает. Тогда человек встал, вытащил из кармана носовой платок и бережно вытер стул. Он даже попробовал немного потанцевать с ним. Но стоило ему снова сделать попытку сесть, как стул отбежал в сторону.

Человек обиделся, взял книгу и пошел в сад, чтобы усесться там под деревом. Стул немедленно последовал за ним. Подойдя к человеку, он остановился.

Тогда человек осторожно сел на стул.

Теперь они оба были счастливы — и стул и человек, который может теперь читать, сидя на стуле.

— Странный рассказ. Или сказка? Определенно, сказка…

Пришло время расстаться с Кидогой.

Я сидел в машине, откинувшись на сиденье. Автомобиль неторопливо пробирался улочками городка, а я думал о сказке.

Стул ходит по комнате, лягает человека, наконец, дружит с ним…