На следующий день в заповедном месте у Онгон-Хаирхана, где Прозоровский решил снять несколько кинокадров, мы остановились на обед.
Машины выстроились на равнине у гранитного полуцирка. Большая туча наплывала с запада, оттуда порывами дул холодный ветер. Усталые люди растянулись на земле, я тоже укрылся от ветра под радиатором своего «ЗИСа». Разговоры умолкли, ветер монотонно шелестел жесткой полынью. Звонко Напала вода из разбитых дальней дорогой радиаторов, и, словно в такт им, кто-то перебирал струны гитары, издававшей редкие звенящие ноты. Совсем рядом высились грозные зубцы Онгон-Хаирхана, и свежий запах молодой полыни затоплял все плоскогорье. Таков был последний рабочий день далекого Западного маршрута. Переночевать пришлось в долине Толы, а назавтра у ворот нашей базы в Улан-Баторе я записал в полевой дневник показания спидометра «Волка» 30 297 – 27 328 (показание при выезде) = 2969 километров маршрута. И доблестная машина пошла на ремонт в наш гараж во дворе краеведческого музея.
Глава десятая
Могила дракона
На последнем верблюде – самый тяжелый груз.
Пословица
Значительная доля работы, запланированной на 1949 год, осталась позади. Как всегда, это не был тот успех, который представлялся в первоначальных планах. Жизнь внесла свои неумолимые поправки: Шаргаин-Гоби и Чоно-Хайрих остались неисследованными. Правда, было открыто крупное местонахождение Алтан-Тээли и восемь тонн добытых из него ценных коллекций лежали на нашем складе.
Теперь надо было браться за главную задачу этого года – раскопки «Могилы Дракона». К ним мы подготовились как смогли. Две лебедки, тали и длинные тросы для подъема тяжелых плит из ущелья, горные клинья, ломы и молоты для разламывания песчаника составляли наше вооружение. Лесозавод в Иро напилил специально для экспедиции толстые доски и брусья, необходимые для упаковки плит с костями и для настила дороги по песчаному склону на выходе из ущелья. Улан-Баторский механический завод отковал нам стальные скобы и накладки, а также завершенные костыли для скрепления брусьев. Напоследок добыли еще двутавровую стальную балку для подвески талей. Снаряженные таким образом, мы могли теперь взяться за «Могилу Дракона».
Попутно с этой работой мы собирались продолжать обследование гигантских размывов костеносных красноцветов как в самой Нэмэгэтинской котловине, так и вне ее – в Ширэгин-Гашуне и в котловине В. А. Обручева. Но более всего меня занимала красная гряда глин и песков, проходившая по центру котловины Нэмэгэту. За предыдущие годы мы нашли здесь ничтожное количество костей, вернее – обломков. Но эти находки говорили, что «Красная гряда» содержит остатки очень древних млекопитающих, и таких, какие еще не находились в Азии. Если бы удалось обнаружить скопление остатков этих животных хорошей сохранности, то это, без сомнения, явилось бы крупным научным открытием и позволило бы определить геологический возраст таинственных, но, несомненно, кайнозойских красных пород. Вот почему я хотел во что бы то ни стало провести тщательное обследование «Красной гряды» в западной части котловины, где нам предстояло работать. Если бы удалось выполнить всю намеченную программу, то мы могли бы считать год удачным. Тогда на будущий, 1950 год нам осталось бы подробное исследование Восточной Гоби и маршрут к дальнему юго-западу в Джунгарскую Гоби. На этом последнем маршруте мы ликвидировали бы оставшиеся за нами «долги» 1948–1949 годов – исследование Ачжи-Богдо и Шаргаин-Гоби. Продуманные во всех отношениях планы предусматривали все, за исключением одного – работам 1950 года не суждено было состояться…
После очередного ремонта машин – смены рамы, радиатора и переднего моста у «Кулана» и мотора у «Тарбагана»– стало возможным начать перевозку людей н снаряжения в Далан-Дзадагад. Пока ремонтировались машины, от геологов из Восточной Гоби пришло сообщение о находке скелета небольшого ящера в меловых отложениях. Немедленно туда отправился Эглон на «Дзерене» и привез неполный скелет неизвестного древнего крокодилообразного. В Южногобийский аймак поехал Новожилов на «Драконе» и полуторка с грузом леса. Отослав «Дракона» обратно, Новожилов направился на Баин-Дзак и остался там до подхода всей автоколонны. Новые наблюдения Новожилова привели к очень интересным заключениям.
Оказалось, что американцы, нашедшие здесь черепа маленьких плацентарных млекопитающих, впали в серьезную ошибку. Нам давно казалось сомнительной находка столь высокоорганизованных животных в таких низких горизонтах верхнего мела, как на Баин-Дзаке. Теперь Новожилов установил, что остатки млекопитающих вовсе не залегают в меловых отложениях, а высыпались из вышележащих отложений палеоцена при их размыве. Множество мелких конкреций, среди которых попадаются в конкреции с костями, образовывали прослой среди пурпурных глин и красных песков палеоцена. Почти такие же конкреции, но несколько более крупные и содержащие измельченную слюду, во множестве встречались в верхних слоях меловых песков. При общем размыве палеоценовых глин и меловых песков миллионы конкреций смешались и ссыпались к подножию обрывов Баин-Дзака. Так кайнозойские млекопитающие были найдены вместе с яйцами динозавров.
Этих последних мы нашли много. Правда, цельные, нетронутые кладки находились крайне редко. Но большие куски скорлупы, видимо, от вылупившейся молоди или от съеденных, вернее выпитых, яиц встречались гораздо чаще. Мелкие обломки битой скорлупы были найдены нами в громадном количестве – целые прослойки скорлупок залегали среди желтых песков в верхней части обрывов. Еще больше было их на так называемом «Западном Поле», недалеко от старого колодца.
Строение скорлупы было очень различным. Мы находили толстые и тонкие скорлупки, покрытые бугорками, прямыми гребешками, волнистыми бороздками. Все это указывало на принадлежность яиц к разным видам, а вовсе не к одному виду динозавров – протоцератопсов, как это определили американские ученые. Самая принадлежность всех яиц динозаврам встала под сомнение. Крайняя редкость находок ископаемых яиц, современных динозаврам, противоречила массам захороненных остатков и вообще неисчислимому количеству этих животных, обитавших по всей земле. Между тем только в Монголии, да еще в самое последнее время в Северо-Восточном Китае – только в двух местах мира – были найдены учеными ископаемые яйца. Как бы ни было велико разнообразие условий захоронения, миллионы поколений миллиардов динозавров оставили бы такое множество скорлупы яиц, что она попадалась бы довольно часто. Поэтому напрашивается предположение о наличии у динозавров мягкой, кожистой скорлупы яиц, как у современных змей и ящериц. Твердая скорлупа яиц могла принадлежать крупным черепахам. В настоящее время во многих реках Южной Америки, как, например, в Ориноко, водится еще невероятное количество водных черепах. Они откладывают миллионы яиц преимущественно на островках и песчаных отмелях. Яйца служат предметом промысла целых индейских племен, которые добывают из них так называемое черепашье масло – ценный пищевой продукт. В меловой период реки, без сомнения, нисколько не меньше, а, пожалуй, еще больше кишели черепахами. Скопления их яиц могли сноситься водой и образовывать прослои битой скорлупы или, оставаясь на месте, залегания целых кладок. Естественно, что у нас возникло предположение о том, что яйца, находимые в Баин-Дзаке, принадлежат нескольким видам крупных водяных черепах. Громадные количества их остатков, как, например, найденный нами в Цаган-уле черепаший слой, говорили о богатстве черепашьего населения в меловой период на Центрально-Азиатском материке. Это предположение не подтвердилось, и американцы оказались правы в отношении принадлежности яиц динозаврам.
