А вот и рыбаки! Я думал, что увижу лодки, а их не оказалось. Вместо лодок торчали в море какие-то странные сооружения, возвышались над волнами бамбуковые каркасы, словно решили строить здесь хижины. Наверху на перекладине притулился шалашик. Внутри каркаса над самой водой на веревке висит керосиновая лампа. Абдулла объяснил:
— Спустят с каркаса сеть в воду, зажгут лампу. Рыба сама и идет на свет. Вытянут сеть — улов хороший. Моря у нас богатые…
Миновали рыбаков, впереди теперь уже совсем беспросветная мгла. Прошло полчаса, и мгла плотно обжала нас со всех сторон — ни электрического зарева города, ни робких рыбацких огоньков, только за невидимым горизонтом слабые всплески света далекого маяка. Одни во всей вселенной!
А как это Абдулла узнает направление? Ни компаса на лодке, ни звезд на небе! Обнажая крепкие, торчащие вперед зубы, он радуется нашему недоумению:
— Я в городе скорее заблужусь.
В свете керосиновой лампы его плотная фигура на корме выглядит надежной и нерушимой, как морская скала. Мы верим в Абдуллу непоколебимо.
— Земля! — кричит переполненный восторгом первооткрывателя Борис. Он исполняет обязанности впередсмотрящего. — Остров!
Загородив лампу краем расстеленного на дне лодки паруса, чтоб не мешала, мы повисаем над бортами и с трудом различаем во мраке сгусток черноты, узкий и продолговатый.
— Это не тот! — умеряет наш восторг Абдулла. — Это плохой остров. Деревьев мало. Наш дальше.
«Наш» мы обнаруживаем в темноте через час.
Лодка мягко выползает на прибрежный песок, смолкает мотор, и в неожиданной тишине мы слышим, как звенят морские струи в коралловых чащобах. Выпрыгиваем на берег, на хрустящие под каблуком выброшенные волной кораллы и ракушки и ужасаемся, что так вот запросто попираем столь бесценные для нас, северян, сувениры.
Борис тут же отправляется обследовать побережье, Андрей нашел в небольшой пальмовой рощице проход и кричит: «Сюда, сюда! Здесь настоящие джунгли!» Я отправляюсь за хворостом для костра. И когда все мы, счастливые и помолодевшие духом и телом, возвращаемся к стоянке, нам кажется, что наконец нашли остров своих детских грез.
Абдулла, неторопливо покуривая сигарету, с улыбкой слушает нас — он немного понимает по-русски — и временами удовлетворенно кивает головой, словно подтверждает, что все паши восторги справедливы, — «я же вам говорил: не пожалеете!».
— В нашем море есть острова и получше, покрасивее, — сообщает он, — Показал бы вам! Да далековато…
Он молчит, раза три затягивается дымком сигареты, на лицо его при каждой затяжке ложатся красноватые отблески.
— Раньше на этих островах голландцы любили отдыхать. Даже домики здесь строили. И никого сюда не пускали, — сообщает Абдулла, щелчком отшвыривая в море недокуренную сигарету. — Когда-то мы с отцом на лодках возили на эти острова пресную воду голландцам.
Потянувшись всем своим мускулистым телом, он блаженно зевает и вытягивается на парусе, расстеленном прямо на коралловом песке. Гасит лампу.
Мы устраиваемся рядом с Абдуллой на жестком и бугристом ложе и под блеск выплывших из-за последних уходящих туч мохнатых тропических звезд, под сухой шорох пальм над головой, тихий перезвон морских струй у наших ног отдаемся безмятежному сну.
…Будит нас солнце, осторожно коснувшись первым лучом наших ресниц, и когда мы открываем глаза и оглядываемся, то нам кажется, будто сны продолжаются.
— Купаться! — командует Абдулла. — Только далеко не плавать. Здесь акулы.
У него отличное утреннее настроение, он весело щурит глаза, на губах светится мягкая улыбка, а его скуластое смуглое лицо поблескивает в лучах утреннего солнца, как отполированное.
Я надеваю маску для подводного плавания и бросаюсь в розовые, похолодевшие за ночь волны, в таинственный мир, где среди зеленых, похожих на кактусы кораллов мельтешат пестрыми лоскутиками неведомые рыбы, спят на песке жирные трепанги, топорщатся ядовитыми иглами морские ежи, крабы-отшельники, как мешочники, тяжело волокут на себе свои раковины-хижины.
Было удивительно покойно плыть над этим похожим на сказку миром. Вдруг я вижу лежащий на песке необычный коралл — круглый, размером с блюдце. Такого в моей коллекции не было, и я тут же нырнул за ним.
Коралл оказался на довольно большой глубине. Задыхаясь, испытывая острую боль в ушах, я из последних сил дотягиваюсь до находки, судорожно ее хватаю и чувствую, как пальцы почти уходят в тело коралла, словно оно из глины. Поднявшись к поверхности, вижу: в моих руках над кораллом затрепетал в толще воды розовый дымок, а пальцы заныли, будто обожженные. Порезался! Я тут же устремился к берегу, не бросая своей добычи. Не такая уж страшная беда — несколько порезов!
И вот, держа курс к острову, я вдруг вижу на дне другой коралл, такого же вида, но куда красивее и больше. Нет, такой упустить невозможно! Никогда себе не прощу! Доставил на берег первый и поплыл за вторым. Отыскиваю его не сразу, долго кружу над подводными зарослями, чувствую, что боль в кончиках пальцев все сильнее — раны разъедала морская соль.
Наконец отыскал: вон он лежит среди двух лобастых валунов на желтой плешинке песка, словно выставленный напоказ. Да такой красивый — залюбуешься. Глубина немалая. Нелегко он мне достанется. Валуны лежат почти на самом краю обрыва; здесь кончается береговая отмель и склон кораллового рифа уходит в морскую пучину. Там за последними, высвеченными пробившимися с поверхности солнечными лучами вершинами подводных скал стыла, наливаясь густотой, пугающая мгла.
Я набираю побольше воздуха в легкие и ныряю. Недоставало, может быть, метра, чтобы дотянуться до сокровища, но не дотянулся! Когда возвращаюсь к поверхности, чтобы глотнуть воздуха, замечаю, как на темном фоне глубины мелькают две стремительные черные тени. Акулы!
Дальнейшее укладывается в мгновения. Акулы делают вокруг меня большой круг, будто прицеливались, готовясь к нападению. Мне ясно: спасение в бегстве, и я изо всей мочи рвусь к берегу. Может быть, поступаю вовсе не так, как положено в подобных случаях, но ведь никогда в жизни не приходилось отражать нападение морских хищников.
Я мчусь, как торпеда, и даже слышу шум бурлящей под взмахами моих рук воды. И вдруг передо мной мелькает еще одна тень, странная, вроде бы с щупальцами. Осьминог?! Этого еще не хватало!
Но страх оказался напрасным. Я различаю плывущего ко мне человека и догадываюсь: Абдулла! Его смуглая кожа кажется еще темнее, а своим длинным гибким телом, легко пронизывающим зеленую толщу воды, он напоминает обитателя морских глубин. В его вытянутой вперед руке вдруг что-то остро сверкнуло. Ага! Лезвие ножа, длинного, как меч! Абдулла шел мне на помощь, Абдулла готов защищать меня от акул.
