— Итак, Огастус, ты решил организовать собственную экспедицию? — спросил Крозье.
— Я упал, — объяснил Гас. — А потом заснул. Простите меня, сэр.
— Тебе повезло, что остался жив.
— Я видел женщину. С татуированным лицом.
Крозье помолчал, морща лоб.
— Что это были за татуировки?
— Узоры из линий, как морщины, когда мы улыбаемся.
Крозье обвел взглядом собравшихся вокруг матросов.
— И ты действительно ее видел?
— Не знаю, сэр. Может, мне и привиделось.
— Это была эскимоска?
— Да, сэр.
С минуту Крозье пристально смотрел на мальчика, затем вышел из палатки.
В то утро на холме сложили пирамиду. Потребовалось время, чтобы выворотить из промерзшей земли камни. Особенно трудно давались плиты, из которых выкладывали основание. Крозье написал отчет о последних событиях.
Корабли Ее Величества «Эребус» и «Террор», 25 июня 1847 г.
26 июня отряд в составе 12 офицеров и 40 матросов предпринял пешую экспедицию в южном направлении, продолжая обследование местности, начатое лейтенантом Гором.
11 июня 1847 г. скончался сэр Джон Франклин, 14 июня 1847 г. — лейтенант Г. Гор. Всего на этот день умерли два офицера и семь матросов.
Корабли блокированы льдами в точке с координатами 70°05′ с. ш., 98°23′ з. д.
Записку Крозье запечатали в бутылку, которую затем спрятали между камнями пирамиды.
По пути от пирамиды к лагерю Крозье услышал крики. Потом он увидел Огастуса. Тот по-прежнему сидел у огня. Его маленькое личико, выглядывавшее из шкур, было обращено к приближавшейся группе туземцев. Один из матросов выскочил из палатки с ружьем в руках.
— Не стрелять! — крикнул Крозье.
Лагерь окутала звенящая тишина. Крозье вдруг остро осознал, сколь они беззащитны и ничтожны — горстка замерзших, больных англичан, со скудным запасом еды, заброшенных в безжизненный суровый край, который простирается на сотни, тысячи километров вокруг. Люди, пожаловавшие к ним в гости, напротив, были тепло одеты, упитанны и очень любопытны.
Трое эскимосов подошли к Крозье. За ними сгрудились их женщины, дети, ездовые собаки.
Крозье знал несколько слов на местном наречии:
— Каммик-тооми. Мы — друзья.
Эскимос, стоявший к Крозье ближе других, ткнул его смуглым пальцем в грудь. Улыбаясь во весь рот, он обернулся и крикнул что-то своим соплеменникам. Мужчины, женщины, дети — все разом кинулись вперед.
Крозье повернулся к лейтенанту Джону Ирвингу:
— Мистер Ирвинг, принесите из палатки сундучок.
Одна из женщин нырнула в ближайшую палатку. Двое матросов последовали за ней. Через пятнадцать секунд она выскочила наружу, неся мешочки с табаком и дрова.
— Следите за ними, — распорядился Крозье. — Встаньте у входов в палатки.
Он открыл сундучок, который принесли по его указанию. Эскимосы заглянули в него, не переставая переговариваться и улыбаться.
— Иглы и ножи, — объяснил Крозье.
Он взял несколько иголок в ладонь и показал гостям. Те, не обращая внимания на иглы, трогали лезвия ножей.
Потом эскимосы принесли с саней и развернули какой-то тюк. Моряки, стоявшие за спиной Крозье, попятились, но сам капитан даже не шелохнулся.
— Ворвань и тюленье мясо, — сказал он. — Замороженный лосось.
Дети носились по лагерю, вытаскивая и опорожняя коробки с провизией. Один из матросов поймал мальчишку лет четырех-пяти, подхватил на руки и перевернул вверх тормашками. Тот радостно завизжал.
— Они не знают страха, — заметил лейтенант Ирвинг.
— А им нечего бояться, — отозвался Крозье. — Ваше ружье для них просто палка. Они никогда не видели огнестрельного оружия. Возможно, и белых людей видят впервые.
Словно подтверждая правоту его слов, вокруг Гаса сгрудились женщины. Одна из них дотронулась до его лица.
— Это она, та самая, — громко сказал Гас.
— Дай ей себя рассмотреть, — сказал Крозье.
Гас впервые видел такие глаза, почти чернильно-черные. Девушка, похоже, была его ровесницей.
К ногам Крозье положили еще несколько тюков. В них было сырое мясо. Эскимос, тыкавший Крозье в грудь, взял нож и ловко сунул его в рукав. Женщины забрали иглы и дрова, а одна старуха унесла бы и медный котел, в котором они варили пищу, но ее остановил один из матросов.
Красивая девушка тем временем не отходила от Гаса, продолжая гладить и ощупывать его лицо. Наконец он неуклюже поднялся с земли. Она схватила его за руку и со смехом показала на сани.
— Ага, — сказал Гас. — Только они совсем не похожи на наши.
Сани у эскимосов были узкие и длинные — метров шесть в длину и полметра в ширину. Гас представил, как легко скользят по снегу запряженные собаками эскимосские сани. Он невольно задался вопросом, почему же люди вроде Франклина, знакомые с бытом эскимосов, не додумались заказать для экспедиции такие же сани.
Внезапно раздался выстрел. Эскимосы замерли. У палатки стоял матрос с поднятым вверх ружьем, дуло которого чуть дымилось. К нему тянула руку эскимоска. Эхо от выстрела все еще разносилось по тундре. Ошеломленная эскимоска не двигалась с места. Собаки разразились диким лаем.
Первым к матросу подскочил лейтенант Ирвинг.
— Она пыталась отнять у меня ружье, — объяснил матрос.
Женщина поднесла руку к голове. На капюшоне ее куртки темнела прожженная коричневая полоса. Она опустила руку и глянула на свою ладонь. На снег капнула кровь.
— Она ранена, — крикнул Ирвинг.
Девушка, стоявшая рядом с Гасом, посмотрела на него округлившимися от страха глазами, затем развернулась и со всех ног бросилась к саням. Остальные последовали ее примеру.
— Я же сказал: не стрелять! — заорал на матроса разъяренный Крозье.
— Я не стрелял, сэр. Она отнимала у меня ружье.
Эскимосы сели на сани и умчались прочь. Гас успел перехватить взгляд девушки, сидевшей на последних санях. Прикрыв глаза рукой, он долго глядел ей вслед.
— Проклятье! — вскричал Крозье. — Будь все проклято!
Моряки стояли не шелохнувшись. Им еще не приходилось слышать из уст капитана брань. Они смотрели на него, пока в полной мере не постигли весь трагизм случившегося. Впервые за два года экспедиции встретились люди. Впервые ее участники получили свежее мясо, которое им не пришлось добывать тяжелым трудом. И они отпугнули первых добрых людей, предложивших им свою помощь.
Кэтрин позвонила в дверь дома на Линкольн-стрит. Днем она несколько раз пыталась дозвониться до Джо, чтобы узнать, что сказал врач. Она не была слишком обеспокоена, но все же решила по дороге домой сделать крюк.
