Все эти картины ниже уровня человеческого достоинства. Нам кажется, что это унизительное занятие для человека — смотреть такие картины. Они рассчитаны на птичьи мозги, на тяжелодумность крупного рогатого человечества, на верблюжью неприхотливость. Верблюд может неделю обходиться без воды, известный сорт американских зрителей может двадцать лет подряд смотреть бессмысленные картины».
Но здесь же позволительно спросить: не сам ли Голливуд создал себе зрителя по своему образцу и подобию? «Культурный американец не признает за отечественной кинематографией права называться искусством, — свидетельствовали Ильф и Петров. — Больше того: он скажет вам, что американская кинематография — это моральная эпидемия, не менее вредная и опасная, чем скарлатина или чума. Все превосходные достижения американской культуры — школы, университеты, литература, театр — все это пришиблено, оглушено кинематографией. Можно быть милым и умным мальчиком, прекрасно учиться в школе, отлично пройти курс университетских наук — и после нескольких лет исправного посещения кинематографа превратиться в идиота».
Это было написано в те далекие годы, когда будущего режиссера Расса Майера еще не пускали в кинотеатр без сопровождения родителей. С той поры много воды утекло, много кинопленки израсходовано.
— Отслужив в армии, Майер стал зарабатывать на жизнь тем, что поставлял во фривольные журнальчики фотографии обнаженных девиц, — смущенно глядя в сторону и хихикая в ладошки, рассказывал нам критик-»оптимист». — Однажды одному владельцу бурлеска в Калифорнии пришла в голову блестящая мысль: сделать фильм с раздеванием и прочими пикантными штучками. В поисках режиссера он наткнулся на Майера. Получив на расходы буквально нищенскую сумму — двадцать четыре тысячи долларов, Майер с помощью примитивных съемочных средств в шесть недель состряпал фильм под названием «Аморальный мистер Тиз».
Рассказывать его содержание я не буду: язык не поворачивается. Скажу только, что сперва владельцы кинотеатров не посмели пустить этот, с позволения сказать, художественный фильм на экраны, и он шел в бурлесках, ночных клубах и прочих злачных местах. Но мало-помалу «Аморальный мистер Тиз» растолкал локтями конкурентов, проник и на массовый экран, принеся своим создателям свыше миллиона долларов чистого дохода. А это уже не шуточное дело, джентльмены. Перед таким фильмом раскроешь любую дверь, а перед режиссером, который двадцать четыре тысячи долларов превратил в миллион, не зазорно и шляпу снять. С тех пор за Майером в Голливуде закрепились две клички: «Король голых» и «Аморальный мистер Майер».
Но должен вам сказать, в голливудское высшее общество его довольно, долго не допускали. Брезговали. И работы ему в Голливуде не давали.
— С тех пор он сделал около двух десятков порнографических фильмов, — вступил в разговор критик» пессимист». — Один другого бесстыднее. Самое ужасное то, что эти фильмы смотрят десятки миллионов людей, в основном молодых людей. О боже, куда мы идем! Куда катится наша больная Америка! Есть ли предел падению нравов?
После этих взволнованных восклицаний наступила пауза. Это была минута скорбного молчания. Критики-либералы почтили память юных душ, павших жертвами аморального мистера Майера. Критик-»оптимист» даже приложил руку к своей грудной клетке, где-то между сердцем и селезенкой. Критик-»пессимист» прикрыл ладонью глаза, как будто боялся показать нам свою душевную боль. Может быть, в эту минуту они думали о своих детях?
— Да, король обнаженных обратил на себя внимание, — продолжал критик-»оптимист», справившийся, наконец, с волнением. — Не так давно президент компании «20 век — Фокс» знаменитый Ричард Занук неожиданно велел показать ему последнюю работу Майера — «Ласка». Ну и фильм, скажу я вам!
— Суперпорнография! — буркнул критик-»пессимист».
— Так вот, посмотрев «Ласку», Занук спросил своих помощников:
— Сколько выручки принесла эта картина?
— Уже шесть миллионов долларов.
— А сколько этот… как его?.. Король голых истратил на ее производство?
— Семьдесят две тысячи долларов.
— Всего-навсего?! — удивился Занук. — Почему же мы до сих не подписали с ним контракт? Такие люди на земле не валяются! Если он сделал такой прибыльный фильм в кустарных условиях, то, представьте себе, что он может сотворить, если ему дать наш бюджет и голливудское оборудование?
Так Майер попал в Голливуд на студию «20 век — Фокс». В фильме «По ту сторону Долины кукол», который он сейчас мастерит, будет не менее восемнадцати эпизодов, снятых в постели.
— Я беседовал с ним недавно, — угрюмо сказал критик-»пессимист». — Я попросил его изложить творческое кредо. Он мне изложил его так: в некоторых, говорит, фильмах зритель ждет полтора часа, чтобы увидеть пять минут эротизма. У меня другой принцип. В моих, говорит, фильмах уже через пятнадцать секунд зритель получает то, за чем пришел. О господи, куда мы катимся?!
— Но куда же смотрит общественность? — возмутился Москвич. — Разве нельзя прекратить это безобразие, это растление? Ведь в Америке много талантливых режиссеров и прекрасных актеров, которых уже тошнит от пошлости, садизма, насилия, секса, оглупления. Разве нельзя, в конце концов, принять какой-нибудь закон, ограждающий…
Критики переглянулись с недоумением. Они даже побледнели.
— Но подобный закон был бы покушением на свободу творчества, — осторожно промолвил критик-»оптимист».
— На свободу и на демократию, — поддержал его критик-»пессимист».
— И на святые принципы частного предпринимательства! — закончили они громким дуэтом. Теперь они смотрели на Москвича почти с негодованием.
— Опять забыл, где я нахожусь, — виновато пробормотал Москвич, обращаясь к Вашингтонцу. — Пожалел их же детей и вот попал в гонители «свободы и демократии».
Вашингтонец укоризненно покачал головой. Ведь перед началам автомобильного путешествия он читал интервью с кинорежиссером Брианом Хаттоном. Когда режиссера спросили, чувствует ли он моральную ответственность перед зрителями, смотрящими его фильмы, он ответил:
— Я «лично за то, чтобы с разговорами о морали покончить раз и навсегда. Кому она нужна в наши дни? Кому нужны эти анекдоты «люби своего соседа»? Мой единственный долг — делать кинофильмы, которые приносили бы хорошие деньги. Я бизнесмен, бэби, я делаю большой бизнес, а на остальное мне наплевать.
— Кому же принадлежит нынче Голливуд? — спросил Москвич.
— О, у Голливуда теперь новые хозяева, — ответил «оптимист». — Почти все в Голливуде нынче принадлежит крупным промышленникам, нефтяникам, а кое-что даже техасским скотоводам.
