Вкопанно — разъехались копыта — застыл Кашалот, грудью ударилась в него Азия, подняли кони уши, всхрапнули и вслушались. А Яшка, прощаясь с жизнью, остатки сил выдохнул в крик жеребенка.
— Как же так… а? — трясет мокрой бородой Федотыч.
Тяжелым веком, как пластом, прикрыл Яшка глаза. Исчез бриллиантовый блеск.
Хрустнул выстрел. И в звенящую тишину вернулось эхо… Наткнулось на скалы и повторилось растерянным криком жеребенка, покружило и возвратилось тихим шепотом, утонув в нетронутых мхах.
— Эх, Яшка… — бормочет Федотыч и утирает глаза старой шапкой.
Без завхоза не бывает геологии. Какая может быть геология без гречки и сухаря, без борща и без каши? Кто занимается тряпками-шмотками, у кого изжога от портянок и фуража? Кто проникает на склады, кто может найти и вынести самое нужное из снабженческих лабиринтов? Завхоз! И только он.
— Без зав-хо-за, — словно разгрызая металл, прозвенел начальник, — не двинем мы геологию.
И странно нам, молодым геологам, — рвались изо всех сил к нему, Алексею Иванычу Еремину, кандидату наук, геологическому зубру, рвались, чтобы прикоснуться к глубинности, к великому таинству рудного поиска, а он так заземленно толкует о сухарях, сбруе и котелках. Пятый день пишем заявки на фураж, трубы, макароны и бегаем в мыле за сухофруктами то за одним замом, то за другим завом. А начальник, как заводной, монотонно надиктовывает: «Считай и пиши двадцать коней, множь на четыре ноги — восемьдесят подков, да три раза ковать. Итого…» Бред какой-то — две с половиной сотни подков, да в каждую по пяти-шести гвоздей!
— Вы извините, парни, — доверительно обращается к нам Алексей Иваныч. — Но это только с непривычки кажется, что мы с вами двигаем геологию. Но куда? Куда ее двинешь без завхоза?
Тоскует начальник. Никак не может он найти такого кадра, который бы взвалил на себя все наше хозяйство и по-честному, как самого себя, кормил, одевал-обувал сорок парней партии. А на балансе-то у нас на двести тридцать четыре тысячи рубликов всяческого имущества, от микроскопа до совковой лопатки.
— Что же ты того, в понедельник-то, не принял, а? — спрашивает начальник горного отряда.
— Того, что в понедельник? — переспрашивает Алексей Иваныч. — От него перегаром тащило. А взгляд застенчивый… скрытный.
— Зас-тен-чи-вый?! — усмехается начальник отряда. — А в четверг который приходил?
— Ну, четверговый, тот с грыжей, а ему мешки ворочать да ящики кантовать…
— Как с грыжей? А как же он на Север-то попал, как через медиков просочился?
— Да по знакомству и горб можно спрятать. Ведь сам же, когда договор заключал, поди, радикулит свой припрятал? — пронзительно вглядывается Алексей Иваныч в начальника отряда. — Н-да, как же мы без завхоза-то… Ведь через две недели высаживаться в горах.
Алексей Иваныч совсем отчаялся получить завхоза из кадров и сам принялся шарить по экспедиционным складам. Он-то знал, чего ищет, только там, на складах, тоже знают, что прятать. Нас, техников, кладовщики в упор не видели и к складам не подпускали, как материально неответственных, а у начальника характер не выдерживал — взрывался Алексей Иваныч, потому что там, на складах, такие подпольщики появились, конспираторы, так научились они маркировать и шифровать ящики, что нужную для работы вещь без Шерлока Холмса не сыщешь. Мало того что запрячут, еще и ухмыляются — «ищи, нюхай, а без меня не обойдешься». Дать-то он в конце концов даст, но нервы потреплет основательно и что-нибудь для себя выманит — костюм меховой, гагачий спальник, непромокаемую штормовку — как раз то, что позарез нужно полевику…
— Следить за каждым прибывшим! — приказал начальник парням. — Кого-нибудь да выловим. Дежурьте в аэропорту и на пристани.
Но время шло, а завхоз все не появлялся.
Он возник в поселке неожиданно. Медленно, величаво Сашка вышел из «аннушки» в тирольской шляпе, в красном галстуке и хромовых сапогах. Через плечо небрежно перекинуты офицерская планшетка и транзистор, а в руке — пузатенький саквояж.
— Зуботехник?! — предположили поселковые. — Или жениться приехал… На ком же?
Сашка оглядел местность через плечо, поддернул галстук, закурил длинную сигарету и вошел в поселок.
О прибытии постороннего человека тут же было доложено Еремину. Алексей Иваныч погрузил в самолет начальницу планового отдела с проектно-сметной документацией, помахал ей ручкой и, разбрызгивая лужи, помчался за Сашкой.
Сашка зашел в рыбкооп, потом в орс, побыл там недолго и, перепрыгивая через канавы, заторопился к конторе оленсовхоза.
— Кто он, Федя? — спросил Алексей Иваныч председателя рыбкоопа.
— Он, Ляксей, завхозил в Ямальской экспедиции, — пробасил Федя. — Документы у него чистые, но под глазом фингал, — недоуменно развел руками председатель. — Трудовая не порчена, а рука дрожит. Но спиртным, обратно же, не пахло…
— Потому и не взял? — допытывается начальник. — Подозреваешь?
— Да нет! — махнул рукой Федя. — Мое жалованье ему не подходит, а так он ничего…
— Так… Фамилия его? Абдулов? Так! Алле, станция? Станция, дайте мне оленсовхоз, директора… Прокоп Фомич, — Еремин. Да, дела блеск… У тебя Абдулов? Ну и чего? Склизкий?
— Знаешь, Алексей, в его речах какая-то темнота, — загудел в трубку директор. — Как-то он изгибами говорит… Велел ему подождать пока.
— А фингал видел? — с угрозой спросил Алексей Иваныч.
— Фингал ладно… — ответил директор.
— Это ему при расчете! — твердо заявил начальник. — Книжку не стали портить.
— По-ни-маю! Это я тебя отлично понимаю! — воскликнул директор и крикнул кому-то в гулкий коридор — Не ушел еще приезжий? Так вот и скажи ему; директор раздумал.
Так начальник начал операцию и выловил завхоза. Пусть с фингалом, но зато с опытом работы. А то, что тот с изгибами говорит, Алексея Иваныча не больно волновало.
— Иди-ка сюда, Абдулов! — вышел начальник навстречу Сашке, на самую середину поселковой улицы.
— Кто?! Я?! — вздрогнул Сашка и оглянулся. Впереди и сзади маячили волосатые решительные парни. — Я, что ли?
— Да, ты! Иди-ка сюда, — ласково подозвал начальник. — Третий день тебя встречаем.
— Третий? — ужаснулся Сашка и дернул себя за галстук.
— Мне из Ямальской сообщили, что ты сюда нацелился, — миролюбиво улыбнулся начальник.
— О! Шайтан! — воскликнул Сашка. — Как они дознали?
— Дело знают, — усмехнулся Алексей Иваныч. — У тебя, Абдулов, остался один-единственный шанс!
