— Известняк стоит, — твердит свое собака молочницы, — ровно в двадцать раз дороже, чем дадут за твою шкуру после того, как я тебя отделаю.
— В самом деле?!
— Да, жалкий потомок французского пуделя, беззубый…
— Знала же, что разольешь! — причитает несчастная молочница. — Я ведь говорила, добром это не кончится.
Но собака не обращает на нее никакого внимания… Через пять минут, когда уличное движение возобновилось, разносчица хлеба собрала перепачканные в пыли булочки, а полицейский удалился, переписав фамилии и адреса всех, кто оказался в тот момент на улице, она снисходительно оглядывается…
— Да, немного разлила, — соглашается она. Но тут же как ни в чем не бывало добавляет: — Но все же я ему сказала, почем нынче известняк. Впредь не будет лезть не в свое дело.
— Уж это точно… — говорит старушка, удрученно глядя на залитую молоком мостовую.
Но самое любимое ее развлечение — это подождать на горке другую собаку и затеять с ней бег наперегонки вниз. Тут хозяин занят главным образом тем, что кругами бежит за тележкой и подбирает все, что с нее падает: буханки, капусту, рубашки. Внизу собака останавливается и ждет хозяина.
— Неплохо пробежалась, а? — тяжело дыша, замечает она, когда с ней поравняется нагруженный хозяин. — Я бы обогнала ее, если бы этот глупый мальчишка под ногами не путался. Ты заметил его? А вот я нет, черт побери! Чего это он раскричался? Потому что я сшибла его с ног? Сам виноват, не надо было путаться под ногами. Нельзя же оставлять детей без присмотра! Смотри-ка, что-то, кажется, просыпалось? Надо было привязать покрепче. Ты, наверно, представить себе не мог, что на спуске я разовью скорость двадцать миль в час? Я понимаю, ты не ожидал, что собака старого Шнейдера так легко обгонит меня. Что ж, бывает, день на день не приходится. Ты все подобрал? Ты в этом уверен? Я бы на твоем месте все-таки сбегала наверх и еще разок все проверила. Нет? Ты устал? Ну что ж, дело твое, сам будешь виноват, если что-то пропадет.
Она очень самонадеянна. С абсолютной уверенностью она сворачивает во вторую улицу направо, и никто не сможет убедить ее, что надо свернуть в третью. Она уверена, что успеет перебежать дорогу, и ее не переубедишь, пока она сама не заметит перевернутую тележку. Тут она признает свою ошибку, надо ей отдать должное. Но что толку? Обычно ведь это здоровенный пес размером и силой с молодого бычка, а ее напарник — немощный старик, хилая старушка или ребенок, поэтому ей ничего не стоит настоять на своем. Самое страшное наказание, на какое способен хозяин, — это оставить ее дома, однако немцы слишком добросердечны и к такому наказанию прибегают не часто.
Невозможно поверить, что ее впрягут в тележку для того, чтобы угодить не ей, а кому-то другому; и мне кажется, что немецкий крестьянин придумал эту аккуратную упряжь и ладную тележку исключительно с целью доставить удовольствие собаке.
В других странах — Бельгии, Голландии, Франции — я видел, как дурно обращаются и как много заставляют работать таких собак; в Германии же — все наоборот, и это при том, что немцы последними словами поносят домашних животных. Я сам видел, как какой-то немец стоял перед своей лошадью и осыпал ее всевозможными проклятиями. Лошадь, правда, не имела ничего против. Я видел, как немец, устав сквернословить, призвал на помощь свою жену. Когда жена пришла, он сообщил ей, в чем лошадь провинилась, и его рассказ привел женщину в такую ярость, что бедному животному пришлось выслушивать оскорбления с обеих сторон. Супруги поносили ее покойную мать, оскорбляли отца, прошлись по поводу ее внешности, умственных способностей, нравственных устоев, лошадиных данных. Некоторое время животное с примерной кротостью сносило оскорбления, а затем поступило так, как и следует поступать в подобных обстоятельствах: степенно удалилось, после чего жена вновь замялась стиркой, а муж последовал за лошадью, продолжая ругать ее на все лады.
Более добросердечного народа, чем немцы, не существует в природе. Жестокость к животным или детям — вещь в этой стране неслыханная. Кнут для немца — музыкальный инструмент, его свист раздается с утра до ночи, но однажды в Дрездене я был свидетелем того, как разгневанная толпа чуть было не линчевала итальянского извозчика, осмелившегося ударить свою лошадь. Германия — единственная страна в Европе, где путешественник, с удобством разместившийся в наемном экипаже, может быть уверен: его четвероногого, впряженного в оглобли друга, существо в высшей степени мягкое и податливое, здесь не обидят, работой не перегрузят.
Ферма в Шварцвальде — общительность ее разнообразных обитателей. — Ее особый аромат. — Джордж наотрез отказывается поздно вставать. — Дорога, где не приходится скучать. — Мое шестое чувство. — Неблагодарные друзья. — Гаррис в роли естествоиспытателя. — Деревня: где она оказалась и где ей следовало быть. — Прагматизм Джорджа. — Прогулка на колесах. — Немецкий кучер спит и бодрствует. — Человек, который пропагандирует английский язык за границей.
Однажды, вымотавшись настолько, что не было сил добраться до ближайшего города, мы заночевали на ферме. Шварцвальдская ферма отличается необыкновенной общительностью ее многочисленных обитателей. В соседней с вами комнате живут коровы, наверху — лошади, в кухне — утки и гуси, а поросята, дети и цыплята живут повсюду.
Вы одеваетесь, и вдруг слышите за спиной хрюканье:
— Доброе утро! Нет ли у вас картофельных очисток? Нет? Тогда до свидания!
Затем раздается кудахтанье, и из-за угла высовывается старая курица.
— Хорошая погода, не правда ли? Вы не против, если я съем здесь червячка? В этом доме трудно найти место, где можно было бы спокойно перекусить. С раннего детства я люблю есть не спеша; а сейчас у меня у самой дети: двенадцать цыплят — и нет от них покоя. Как завидят съестное, прямо из клюва рвут. Ничего, если я заберусь к вам на кровать? Может, здесь меня не найдут?
Пока вы совершаете свой туалет, в дверь просовывается множество самых разнообразных голов; безусловно, младшее поколение считает, что в комнате разместился передвижной зверинец. Непонятно только, кто это — мальчики или девочки: остается лишь надеяться, что это все же особы мужского пола. Закрывать дверь бесполезно — запереть ее нечем, и стоит только отойти, как ее тут же снова открывают. Ваш завтрак похож на трапезу Блудного Сына: вы вкушаете пищу в компании парочки свиней; с порога на вас осуждающе поглядывает стайка гусей; по их недовольному виду и шипению можно сделать вывод, что о вас говорят гадости. Случается, в комнату не без интереса заглядывает корова.
