В Ванкареме задолго до прилета аэропланов все население высыпало на аэродром, а наиболее ловкие залезли на крышу радиостанции с биноклями и подзорными трубами.
На горизонте показалась точка. За ней вторая, третья.
Челюскинцы, прибывшие ранее, и все жители Ванкарема так возликовали, что кое-кто стал прыгать с крыши вниз головой в снег. К счастью, никто не свернул шеи.
Прилетевших стали качать. Только двое чукчей были как будто чем-то недовольны. Они заглядывали в кабины и разводили руками. Но недоразумение тотчас же разрешилось, когда из парашютных бочек вылезли лохматые пассажиры и кинулись к своим хозяевам. Тут уж ликование стало всеобщим.
А взору приезжих открылся унылый берег без единого деревца. Для них, однако, вернувшихся со льдины, в этой каменистой гряде сосредоточилась вся земля и все то, что может дать человеку земля. И не просто земля, а родная земля — Родина.
Водопьянов сказал Кренкелю:
— Пощупай, Эрнст, — это земля.
Кренкель пощупал землю рукой, а Водопьянов продолжал:
— А ты морщился, чуть ли не плакал, когда мы покидали льдину. Жалко было расставаться? Впрочем, оно и понятно: сроднился.
— Нет, не понятно, — возразил Кренкель. — Плакал я оттого, что ты мне на ноги посадил Симу Иванова и Боброва, а это больше двух центнеров.
Через три часа началась пурга.
В эту ночь начальник Ванкаремского аэродрома Бабушкин спал как убитый. Впервые за десять дней.
Добавить осталось совсем немного.
Закончив работы по перевозке челюскинцев, летчики вдруг почувствовали страшную усталость.
Каманин сказал Молокову:
— Ну и влетит же мне от командования!
— За что?
— Как это за что! Вы еще спрашиваете! Вылетали-то впятером, а что вышло? Две машины разбили, а Борю так оставили.
— Может быть, все еще и обойдется, — попробовал успокоить своего молодого друга Молоков.
— Нет, не обойдется. Придется писать всякие объяснения, рапорта…
И тут 14 апреля пришла правительственная «Молния». В ней сообщалось, что в нашей стране устанавливается высшая степень отличия, связанная с проявлением геройского подвига, — звание Героя Советского Союза, и что правительство входит в ходатайство во ВЦИК о присвоении этого звания семи летчикам, принимавшим участие в спасении челюскинцев. Указ о присвоении звания Героя был опубликован 16 апреля. Первыми героями стали товарищи Ляпидевский А. В., Леваневский С. А., Молоков В. С., Каманин Н. П., Слепнев М. Т., Водопьянов М. В., Доронин И. В.
Ордена Ленина получили бортмеханики, в том числе и два американских механика, которые работали ударно и рисковали своей жизнью.
Все челюскинцы получили ордена Красной Звезды.
А потом была дорога цветов. Корабль, на котором плыли челюскинцы и всех, кто участвовал в их спасении, забрасывали с самолетов цветами.
Специальный поезд, в котором ехали через всю страну челюскинцы, останавливался почти на каждой станции, и на каждой станции их встречали, приветствовали и преподносили подарки. Им дарили торты, в виде кораблей, заводов и самолетов, и цветы. Конечно, съесть такое количество сладкого было невозможно, и челюскинцы дарили эти торты пионерам на следующих станциях. А от Владивостока до Москвы сто шестьдесят остановок! И на каждой остановке выступали, делились своими воспоминаниями.
А на одной станции к Водопьянову подошел крепкий загорелый старик и сказал:
— Я тебе, товарищ Водопьянов, как бывший партизан, дарю двух поросят.
И подарил ему двух живых поросят. И наверное впервые за всю челюскинскую эпопею Водопьянов растерялся.
А впереди всех ждала Москва.
Весь мир восхищался стойкостью челюскинцев и героизмом наших летчиков.
А мы закончим наш рассказ письмом одного датского матроса. Это письмо было прислано челюскинцам и потом опубликовано в газетах:
«…датский пароход «Татьяна» потерпел крушение у берегов Аляски. Команда спаслась на маленьком островке. Дело было зимой. С судна мы не успели захватить с собой ни припасов, ни одежды, ни палаток. Восемь суток мы прожили в нестерпимых условиях. Мы мерзли, голодали и, так как не могли связаться с внешним миром, мы приготовились к смерти. На девятые сутки, когда уже самые сильные начали поддаваться унынию, когда голод и лишения подточили силы самых выносливых, нас нашел сторожевой канадский крейсер. На крейсере нам отвели неудобное помещение. Никто не подумал дать нам одеяла, чтобы прикрыться, или чистое белье. За девять суток мокрая одежда одеревенела настолько, что нельзя было двинуть ни рукой, ни ногой. Никто не сказал нам теплых слов.
Нас высадили на острове Виктория, да и там вместо того, чтобы обогреть нас, дать отдых, нас посадили в помещение с решетками. Семь дней мы сидели в той же одежде, в какой спаслись. Мы дошли до крайности. Написали плакат и вывесили его из окна: «Здесь живут потерпевшие кораблекрушение датские моряки. Помогите им!». Нас заставили снять плакат. Тогда мы сломали решетки и хотели бежать. Нас задержали и под конвоем отправили на родину. И первое, что мы услышали, ступив ногой на землю родины, был голос полицейского, предлагавшего нам уплатить штраф за взлом решетки.
И вот так же, как наше судно, погиб «Челюскин». Люди остались на льдине. На помощь и на спасение были брошены лучшие силы. Всех спасли. И страна их встречает, как героев, с любовью и восхищением. Гулом приветствий встречает их родина, как самых лучших своих сынов. Можно завидовать стране, имеющей таких героев, и можно завидовать героям, имеющим такую родину».
К ЧИТАТЕЛЯМ Отзывы об этой книге просим присылать по адресу: 125047, Москва, ул. Горького, 43. Дом детской книги.
Ватерлиния — линия, по которую судно погружается в воду.
Брашпиль — машина для подъема якорей.
Первым был русский летчик Я. И. Нагурский. В 1914 году он занимался поисками с воздуха пропавших экспедиций Седова и Брусилова.
Форштевень — передняя часть судового набора, образующая нос корабля.
Шпангоуты являются как бы ребрами судна, к которым крепится обшивка.
Ныне мыс Шмидта.
