Я смотрел на бескрайнее ласковое море и думал о том, сколько опасностей таит оно в себе. И сколько неизвестных тайн скрывает.
Мы ехали обратно по пустынному шоссе. Солнце садилось. В лицо начала лететь мошкара. Мы обгоняли редких велосипедистов и мотоциклистов. Редкие автомобили обгоняли нас.
Большинство двухколесных индусов едут по трассе не быстрее пятидесяти километров в час. Крейсерская скорость моего скутера – семьдесят. За три часа обратной дороги нас обогнали всего три мотоцикла.
С какой целью они это делали, осталось непонятным. Каждый из них идет на обгон так, словно участвует в самых престижных гонках, а двигатель его машины выдает запредельные обороты. Затем, оказавшись впереди, он вдруг снижает скорость до шестидесяти, заставляя теперь нас обгонять его.
Один раз нас обогнали два местных красавца-плейбоя на каком-то очень красивом мотоцикле. Минут десять они держались впереди. Я даже подивился их отваге. На очередном повороте они неожиданно улетели в кювет…
Саша и Аня уехали в Кодайканал. Я переехал в квартиру, которую они снимали, и наслаждался отсутствием фауны вокруг – в доме даже отсутствовали привычные для этих мест ящерицы гекконы.
Женя с Аленой подались в Шри-Ланку.
А у нас образовалась новая забавная компания, членов которой я перечислю.
Норвежец Сигмунд – высокий красавец с растаманскими дредами. Он всегда в хорошем настроении, легок на подъем и готов поговорить о чем угодно.
Его загадочная подруга по имени Оса, похожая на Уму Турман, чем-то все время озабоченная и постоянно куда-то исчезающая в одиночку.
Исландец Кристиан напоминает викинга с пиратского корабля. Ему все время жарко в непривычном климате. Он периодически набирает воду в бутылку, выливает себе на голову и ходит по столовой, оставляя за собой мокрые следы.
Миша из Казахстана плохо говорит по-английски, но умудряется довольно органично вписываться в наш коллектив. По его признанию, он несколько лет пел в церковном хоре, что подтверждают окладистая борода и густой красивый бас.
Немного безумный француз Бернард, живущий в Ауровиле уже полтора года, иногда забредает с пляжа, где он занимается йогой. Вэлу его не любит и каждый раз пытается выгнать из геста, однако безрезультатно – мне кажется, он его боится.
Сексапильная девушка Марта из Германии, за которой безуспешно бегает несчастный тамилец, притащившийся сюда вместе с ней из Мамалапурама – он путается под ногами у всех, кто пытается приблизиться к немке.
И, наконец, ее соотечественник Томас, с которым мы как-то сразу подружились.
– Ты не похож на немца, – сказал я ему.
У Томаса раскосые глаза, приплюснутый нос и веселая улыбка.
– Моя мать из Кореи, – ответил Томас. – И моя девушка из Кореи. А я там ни разу не был.
– А где твоя девушка?
– Она должна приехать на днях. У нас с ней сложные отношения. Я боюсь, что мы разойдемся. Мы приехали в Индию вместе, но потом она сказала, что хочет путешествовать одна. А теперь мы снова решили встретиться. И вот я жду ее здесь. Она должна приехать со своими друзьями.
– Тогда поехали обедать, – сказал я. – Ждать лучше на сытый желудок. Ты любишь пиццу?
– Да.
– Здесь недалеко есть неплохая пиццерия.
Мы взяли Мишу и поехали в кафе «Пицца Руф», расположенное на крыше одного из домов на главной ауровильской дороге. Под навесом из пальмовых листьев с одной стороны стоят столики, а с другой, около лестницы, – целый сад из цветов, фикусов и прочих растений в кадках и глиняных горшках.
– Хорошая пицца, – похвалил Миша, доедая очередной кусок и облизывая пальцы. – Надо же – индусы, а пиццу правильную делают! – Потом неожиданно наклонился к нам и тихо сказал: – Моя жена сегодня уезжает. Можно взять рома.
– Ром – это хорошо, – сказал Томас. – А почему ты шепотом говоришь?
Миша оглянулся по сторонам и ответил:
– На всякий случай.
Тут вдруг раздался шум, топот и грохот. Мы обернулись и увидели, как по лестнице, цокая копытами, в ресторан быстро взбежало целое козлиное семейство. Резвая ватага, видимо, хорошо осведомленная о цели своего набега, без всякой подготовки набросилась на цветущую в горшках растительность.
Мы закричали. Козы продолжали ощипывать цветы, не обращая на нас никакого внимания. На наш крик из кухни выскочили хозяева со скалками и половниками в руках. Козлята с козой заметались, роняя горшки, и бросились вон. Бородатый глава семейства успел ухватить самый большой фикус и, не выпуская его изо рта, поскакал вниз. Горшок с грохотом разбился. По лестнице посыпались комья земли.
– Смотри, как надо, – сказал Томас Мише. – Схватил, чего хочется, и убегай. Быстро и эффективно. Без всякой конспирации.
Вечером Миша съездил за ромом. Купил две бутылки.
Черт меня знает почему, но когда я выпиваю с немцем, то сразу же начинаю говорить о Второй мировой войне. Вспоминаю ужасы фашизма и говорю о том, что немцы, по моему мнению, стали забывать, сколько страданий их страна причинила России и всему миру. Мы уже допивали вторую бутылку, а меня несло:
– Сколько миллионов русских погибло! Сколько миллионов евреев уничтожено! Мне кажется, что вы перестали помнить об том.
– Нет, – замотал головой Томас. – Я все помню.
– А чем докажешь? – запальчиво спросил я.
Томас молча встал, вышел из столовой, сел на мотоцикл и уехал.
– Куда это он? – спросил я.
Миша пожал плечами:
– Может, обиделся?
Он разлил остатки рома и сказал:
– Давай! За победу!
Без Томаса стало скучно. Мы включили музыку.
Минут через двадцать послышалось тарахтенье двигателя, ворота открылись, и Томас въехал на стоянку. Он подошел к нам, вынул из рюкзака две бутылки рома, поставил на стол.
Миша с уважением посмотрел на него и сказал:
– Наш человек!
Пять дней дождя. Небывалое дело для этого времени года… Кто-то еще сомневается, что глобальное потепление имеет место быть?
Началось все с короткого урагана.
Ресторан «Третий глаз» расположен, как я уже говорил, на крыше одноэтажного здания под навесом из пальмовых листьев – достаточно типичное архитектурное решение на юге Индии.
Мы сидели там поздно вечером. Я показывал Томасу любительский фильм, снятый Женей в «Вэйвсе» во время цунами четыре года назад, когда вдруг поднялся сильный ветер. Вентиляторы и плафоны стали раскачиваться и вертеться над нашими головами, напоминая луна-парк с качелями и каруселями. Они со всего размаху стучали об потолок, создавая тревожную барабанную дробь. Крыша гудела и стонала – казалось, еще немного, и ее снесет.
Рой замер у барной стойки, с ужасом поглядывая вверх.
