Жюль Верн - Миссис Бреникен

— Дитя мое,— начала миссис Бреникен,— мне бы хотелось получить кое-какие сведения о вашей семье… Я спрашиваю об этом потому, что меня интересует… ваше положение. Ответите ли вы на мои вопросы?

— Весьма охотно, мадам,— проговорил Годфри дрожащим от волнения голосом.

— Сколько вам лет? спросила Долли.

— Я точно не знаю, мадам, но, должно быть, четырнадцать или пятнадцать.

— Четырнадцать или пятнадцать!… А с каких лет вы начали плавать?

— С восьми лет, мадам. Я был тогда юнгой, а теперь вот уже два года, как служу матросом.

— Вы ходили в дальние плавания?

— Да, мадам, по Тихому океану в Азию и по Атлантике в Европу.

— Вы англичанин?

— Нет, мадам, американец.

— И тем не менее вы служите на английском пакетботе?

— Корабль, на котором я служил, недавно был продан в Сиднее. Оставшись без работы, я поступил на «Брисбен» в ожидании подходящего момента, чтобы вновь наняться на американское судно.

— Хорошо, дитя мое,— ответила Долли, сделав знак Годфри подойти поближе.

Годфри повиновался.

— А теперь мне хотелось бы узнать, откуда вы родом?

— Из Сан-Диего, мадам.

— Из Сан-Диего, повторила Долли, отнюдь не казавшаяся удивленной, словно предчувствовавшая, что ответ будет именно таким.

Что до Зака Френа, то он был поражен услышанным.

— Да, мадам, из Сан-Диего,— повторил Годфри. — О! Я вас хорошо знаю!… Когда мне стало известно, что вы едете в Сидней, я очень обрадовался… Если бы вы только могли себе представить, мадам, как мне интересно все, что касается капитана Джона Бреникена!

Долли взяла руку юного матроса и держала ее несколько мгновений, не произнося ни слова; по всему было видно, что Доллино воображение вновь уносило ее куда-то.

— Ваше имя? — вновь заговорила она взволнованно.

— Годфри.

— А как ваша фамилия?

— У меня нет фамилии, мадам.

— А ваши родители?

— У меня нет родителей.

— Нет родителей! — воскликнула миссис Бреникен.— Так вы, значит, росли…

— В Уот-хаус,— ответил Годфри.— Да, мадам, и вы о нас заботились. О, я часто видел, как вы приходили навестить ваших воспитанников в приюте!… Вы меня не замечали в толпе детишек, но я… Как мне хотелось обнять вас!… Потом во мне обнаружилась склонность к морскому делу, и я поступил юнгой… Другие ребята из Уот-хаус тоже устроились на корабли. Мы никогда не забудем, чем обязаны миссис Бреникен… нашей маме!…

— Вашей маме! — вздрогнув, воскликнула Долли, точно это слово эхом отдалось у нее внутри.

Она привлекла Годфри к себе. Осыпала его поцелуями. Он отвечал ей. И плакал. Этот порыв никого из них не удивил — таким естественным он был для обоих.

Зак Френ стоял поодаль и, напуганный тем, что хлынувшие чувства буквально разрывали душу миссис Бреникен, шептал:

— Бедная, бедная женщина!… Что с нею будет?!

— Идите, Годфри!… Идите, дитя мое! Я вас позову… Мне надо побыть одной… сказала Долли.

Зак Френ последовал было за мальчиком, но она остановила его:

— Останьтесь, Зак.

Годфри ушел один. Мгновение спустя Долли возбужденно заговорила:

— Зак, этот ребенок воспитывался вместе с другими детьми в Уот-хаус… Он родился в Сан-Диего, ему четырнадцать или пятнадцать лет, он как две капли воды похож на Джона… а его решительный характер, его любовь к морю?!… Это сын моряка… Это сын Джона… Это мой сын!… Мы считали, что залив Сан-Диего навсегда поглотил бедного малютку, но он не погиб… Он был спасен… Этого мальчика зовут не Годфри… Это Уот… Богу угодно, прежде чем соединить нас с Джоном, вернуть мне сына…

Зак Френ слушал миссис Бреникен, не осмеливаясь прервать. Он понимал, что несчастная женщина и не могла говорить иначе: она обосновывала свою идею неопровержимой материнской логикой. Но у мужественного моряка разрывалось сердце, ведь его долгом было разрушить эти иллюзии. Нужно было остановить Долли, чтобы она не рухнула в новую пропасть.

И он сделал это — не колеблясь, почти резко:

— Миссис Бреникен, вы ошибаетесь! Я не хочу, я не должен оставлять вас в заблуждении!… Это сходство — чисто случайное. Уот погиб… Да! Погиб! Он погиб в результате несчастно случая, и Годфри не ваш сын…

— Уот погиб?! — воскликнула миссис Бреникен.— Но что вы об этом знаете? И кто это может утверждать?

— Я, мадам.

— Вы?…

— Неделю спустя после катастрофы в заливе тельце ребенка было выброшено на песчаный берег, на мыс Лома… Это я его нашел… Я сообщил мистеру Эндрю; он опознал Уота, и малютка был похоронен на кладбище в Сан-Диего… Мы часто носили цветы на его могилку…

— Уот!… Мой маленький Уот… там… на кладбище!… И мне ничего не сказали об этом!…

— Да, мадам, да! ответил Зак Френ.— Вы тогда потеряли рассудок, а четыре года спустя, когда все было позади, мы боялись… Мистер Эндрю боялся… снова причинить вам страдания… и он молчал!… Но ваш ребенок мертв, мадам, и Годфри не может быть вашим сыном!

Долли, закрыв глаза, упала на диван; ей казалось, что яркий свет вокруг нее вдруг сменился кромешной тьмою. Она сделала знак Заку Френу, и тот оставил ее одну — мучимую воспоминаниями и разочарованиями.

На следующий день, двадцать шестого августа, миссис Бреникен еще не выходила из каюты, когда «Брисбен», пройдя через пролив Бакстэрс, между островом Кенгуру и мысом Джервис, вошел в залив Сент-Винсент и бросил якорь в Порт-Аделаиде.

Из трех австралийских столиц Сидней старшая, Мельбурн — средняя, Аделаида — младшая. По правде говоря, последняя не только самая молодая, но и самая красивая. Родилась она в 1853 году от матери Южной Австралии, отсчитывающей свое политическое существование с 1837 года, а официально признанную независимость — с 1856-го[210]. Вполне возможно, что юность Аделаиды будет длиться вечно среди несравненного климата, самого здорового на континенте, в краю, где нет ни чахотки, ни эндемической[211] лихорадки, ни каких-либо инфекционных болезней. Правда, люди там, случается, умирают, но, как остроумно замечает мистер Д. Чарней, очень может быть, что это исключения.

Хотя южноавстралийская земля отличается от соседней тем, что не содержит золотоносных месторождений, она богата медью. Рудники близ Капанды, Барры, Уоллару и Мунты, разработка которых началась лет сорок назад и привлекла тысячи эмигрантов, составили богатство провинции.

Аделаида находится не на самом берегу залива Сент-Винсент; подобно Мельбурну, она расположена в двенадцати километрах от залива, и с портом ее связывает железная дорога. Ботанический сад Аделаиды, посаженный Шумбургом, может соперничать с мельбурнским. В нем есть оранжереи, коим не сыщется равных в мире, плантации роз, напоминающие целые парки, красивейшие деревья умеренных широт, дающие роскошную тень, вперемежку с различными породами субтропиков.