Потом дед начал вспоминать, как один раз они с братом спиннингами в отпуске рыбачили, потом Есенин разошелся. Он же с Ангары, его все детство прошло на рыбалке. Особенно интересно было, как у них там острогой рыбачат. Ночью, на носу лодки разжигают костер...
И вдруг Бес засмеялся. Он рассмеялся так закатисто и от души, что и нам всем захотелось засмеяться — всегда, впрочем, так, его смех имеет какую-то гипнотизирующую или, точнее, агитационную силу.
— Га-га-га! — смеялся он. — Ведь это сплошное очарование: сидишь это, братки, на зеленом бережку, то бишь, простите, на борту сейнера, перед тобою журчит речечка, то бишь, простите, морюшко, чаечки поют, они поют, когда солнышко еще не встало. Га-га-га! Ну вот... туманчик над тихой водичкой, а в руках у тебя удочка, и вдруг: тук! Тук! Тук! Как будто слабым током. Га-га-га! И тут коплер подводишь... Га-га-га!
— Ну и Бес! — засмеялся Джеламан. — А это неплохо бы?
— Неплохо, командир, неплохо, — сказал Казя Базя, — удочками тресочку потаскать на больших глубинах.
И тут Светка почувствовала недоброе, она встала, лицо ее приняло гневное выражение.
— Зачем вы ему рассказываете про рыбу? Ведь он же чумной станет, сумасшедший! — Потом повернулась к Джеламану: — Вова, вы в море? Вы опять уходите в море? И небось завтра? Завтра, да? И так знаю, что завтра. Вовка, я...
— Светочка, — нежно сказал Джеламан и стал гладить ее по плечу. Но она отбросила его руку.
— Вовка, в последний раз говорю: так жить невозможно. Я не могу-у-у...
— Никуда они завтра не пойдут, — вмешалась Валентина Сергеевна. — У них вон все невода изодраны.
— Сергеевна, они их в море отремонтируют, — повернулась к ней Светлана. — Я же знаю...
— Ну, Света... — Джеламан пытался успокоить жену.
— А мы вас с собой возьмем, — сказал Казя Базя. — Мы же пойдем удочками ловить. К вечеру и вернемся.
— Конечно, возьмем, — серьезно подтвердил дед. — Возьмем, командир? Ведь это у них пикник будет. Отдых.
— А капитан флота женщин не пускает в море! — обрезала его Светлана.
— Это он, Светочка, не пускает, когда идут неводом рыбу ловить, когда идут по-настоящему рыбачить, — серьезно и убедительно продолжал дед. — Мы же идем с удочками, отдохнуть...
— На пять месяцев?
— Света, успокойся!
— Уйди!
— Это он других, капитанша, не пускает, — вмешался Казя Базя, — а вас пустит.
— Света, успокойся, — уговаривал Джеламан. — Мы же к вечеру и вернемся...
— Уйди! Глаза бы мои вас всех не видели! Сумасшедшие!
— Светлана, это он сумасшедшим становится, когда увидит много рыбы, — убедительно рассуждал дед. — Когда неводом ловим. Но ты сама подумай, разве такой рыбак, как твой Джеламан, может сойти с ума от какой-то одной рыбины? Да за кого ты его принимаешь! Чтобы Джеламан из-за одной рыбины...
— Га-га-га! — хохотал Бес.
— Значит, завтра, — печально и тихо сказала Светлана.
— Никуда завтра они не пойдут, — с раздумьем сказала Валентина Сергеевна. — Завтра понедельник.
— Не верь, Сергеевна, не верь, — почти со слезами продолжала Светка. — Никому из них не верь, все они одинаковые. Никому не верь!
Впрочем, не только Светлана, но и другие жены почувствовали недоброе. Они погрустнели, сникли как-то, а Валентина Сергеевна закурила, что она делала в крайних случаях.
— Ты что, Джеламан, — обратилась она к Вовке, — действительно завтра идешь в море?
— Валентина Сергеевна, — беспомощно развел Джеламан руками, — но ведь сегодня уже...
— Боже мой!
— Вовка, неужели ты в понедельник пойдешь? — обратилась Светка к мужу.
— Света, — ласково начал Джеламан, — серьезное дело ни один рыбак не начнет в понедельник. Большое дело. Мы же выскочим к острову Карагинскому, удочкой поймаем одну рыбину — если поймаем, конечно, — и вернемся. Мы ведь не планы идем брать, а так... пустяк. Так что можно и в понедельник. Ведь не из-за корысти идем.
— Это у нас, командир, будет чистый понедельник, — сказал дед.
— Конечно, чистый, — подтвердил Джеламан. — Самый чистый. Не из-за выгоды, не из-за планов... по рыбине поймаем...
Я подсел к Марковичу. Он, как обычно, сидел в сторонке, в спор не вмешивался. Курил. По обыкновению задумчив.
— Как тебе, Маркович, нравятся наши парни?
— Артисты, — спокойно сказал он. Он осторожно потянулся к пепельнице. — Вы какой длины основной шнур приготовили? Километров в пять небось?
— Больше, Маркович.
— А удочек навязали? С тысячу небось?
— Больше, Маркович, больше.
— Ну вот. Если на один из десяти крючков будет попадаться, и то уже пять — десять центнеров. Это если брать маломерную весеннюю треску, пятикилограммовую. Но ведь сейчас она пудовая?
— Сейчас она пудовая.
— И можно поймать на пятьсот крючков?
— Можно и на пятьсот.
— И таких переметов ставь хоть десять. Поставил их на буй — и жди. Тут тоннами пахнет...
А Джеламан с дедом, Казя Базя, да и Женька с Есениным хоть, может, само предприятие, эту вот затею с переметом до конца и не понимали, но поняли, куда дует ветер, уговаривали да успокаивали женщин. Бес же смеялся.
— Выскочим к острову с океанской стороны, бросим по удочке, — говорил Джеламан, — поймаем по рыбке... ну, пусть по две, если у кого будет желание...
— Командир, да зачем нам по две? — морщился Казя Базя. — Одну рыбину, на жарево...
— Великие артисты.
— Ну, а что ты хочешь? — согласился Маркович. — Рыбаки...
Ахтерпик — кормовое помещение на судне.
Бак — носовая часть верхней палубы судна.
Балберы — поплавки для рыболовных снастей.
Баллер руля — ось вращения руля.
Ботдек — палуба, предназначенная для размещения спасательных шлюпок.
Брашпиль — приспособление для подъема якоря.
Бухта — трос или снасть, свернутые кругами.
Ванты — крепления мачты по бортам.
Ваер — трос, на котором тянется трал.
Ватервейсы — толстые деревянные брусья, идущие по бортам вдоль всего судна.
Выборка — вытягивание сетей на борт.
Выброска — тонкая веревка с грузиком на конце, которая служит для подачи швартовных и других концов.
Гак — стальной кованый крюк, применяемый на судах для подъема грузов.
Девиация — угол отклонения стрелки компаса от заданного направления.
Кавасаки — тип дальневосточного рыболовного моторно-парусного судна.
Клюз — отверстие в борту для пропускания каната или якорной цепи.
