На корме шлюпки виднелась надпись:
СЕВЕРН — САН-ФРАНЦИСКО
То было название судна и порт его приписки.
Значит — корабль калифорнийский, американский!
А в той стороне, откуда буря пригнала шлюпку, до самого горизонта простирался пустынный океан!
Замысел Бриана.— Малыши радуются.— Сооружение воздушного змея.— Прерванное испытание.— Кэт.— Уцелевшие с «Северна».— Донифан и его друзья в опасности.— Самоотверженность Бриана.— Снова вместе.
После ухода Донифана и его друзей в колонии загрустили. Конечно, Бриану не в чем было упрекать себя, но он огорчался, пожалуй, больше всех, ведь как-никак разрыв произошел из-за него.
Напрасно пытался Гордон утешать его.
— Они вернутся,— говорил он.— Вернутся скорее, чем ты думаешь. Как ни упрямься Донифан, а обстоятельства сильнее его. Вот увидишь: когда начнутся холода, они придут обратно во Френч-ден.
Но Бриан лишь молча качал головой. Пусть даже «обстоятельства» заставят ушедших возвратиться. Но сами-то эти обстоятельства становятся все более тяжкими!
«Когда начнутся холода»,— сказал Гордон. Значит, колонистам суждено провести на острове и третью зиму? Неужели до этого не придет помощь? Неужели летом ни один корабль не попадет в эти места, никто не заметит сигнального шара на мачте?
По правде сказать, этот шар на высоте всего двухсот футов был не очень-то заметен, особенно издали, с моря. Бриан ломал себе голову, придумывая, как бы поднять сигнал бедствия повыше. И наконец он поделился с Бакстером мыслью: запустить воздушного змея.
— У нас есть и полотно и бечевка,— сказал он.— Если сделать большого змея, он взлетит и на тысячу футов.
— Но не в безветрие,— заметил Бакстер.
— Безветрие бывает редко,— возразил Бриан.— Тогда будем оставлять змея на земле. Зато при малейшем ветре он будет свободно колыхаться на привязи, а направление его нам совершенно безразлично.
— Стоит попробовать,— отвечал немногословный Бакстер.
— Днем наш змей будет виден отовсюду,— оживленно продолжал Бриан,— а на ночь подвесим на него фонарь!
В общем предложение казалось практичным и осуществимым. Смастерить воздушного змея — нетрудное дело для мальчиков, много раз их запускавших у себя в Новой Зеландии. Поэтому замысел Бриана вызвал всеобщую радость, особенно среди младших детей. Для них это выглядело прежде всего как развлечение, и они уже мечтали о змее невиданных размеров. Вот будет здорово — держать в руках натянутую веревку, на которой он парит в небесах!
— Мы приделаем ему длиннющий хвост,— говорил один.
— И большие уши! — добавлял другой.
— И нарисуем на нем замечательного Панча[141], и он будет дрыгать ногами в воздухе!
Но затея, которую Дженкинс и его дружки воспринимали как забаву, была в действительности вполне серьезным делом, обещавшим, возможно, счастливую развязку.
Итак, Бакстер и Бриан принялись за работу через день после ухода Донифана, Уилкокса, Уэбба и Кросса.
— Вот вытаращат они глаза, когда увидят над собой этакую штуковину! — кричал Сервис.— Как жаль, что никто из моих робинзонов не додумался запустить змея в небеса!
— А его будет видно отовсюду? — допытывался Гарнетт.
— Не только с острова, но и с дальнего расстояния в море,— подтвердил Бриан.
— И в Окленде тоже увидят? — воскликнул Доль.
— Нет, к сожалению,— улыбнувшись, ответил глава колонии.— Но когда увидят Донифан и другие, может быть, им захочется вернуться к нам!
Как видно, он не переставая думал об отсутствующих и всем сердцем желал, чтобы кончилась поскорее эта злосчастная разлука.
Змея сооружали несколько дней. По предложению Бакстера, он был восьмиугольным. Его легкий и прочный каркас сделали из твердого камыша, который мог выдержать напор сильного ветра. На каркас Бриан натянул легкое прорезиненное полотно, непроницаемое даже для ветра: им прикрывались иллюминаторы шхуны. Вместо веревки взяли линь — крученый жгут длиной в две тысячи футов с узлами через каждую сотую долю морской мили.
Моряки запускают на нем лаг — приспособление для измерения скорости судна, и он выдерживает сильнейшее натяжение. Ко змею, разумеется, приделали длинный хвост для сохранения равновесия в полете.
Естественно, такого змея нельзя было запускать вручную: войдя в струю ветра, он с легкостью поволок бы за собой всю колонию! Поэтому линь намотали на снятый с яхты ворот[142], который прочно вкопали в землю на Спортивной площадке, чтобы он выдержал тягу «Воздушного гиганта», как окрестили змея младшие дети.
Пятнадцатого октября работа была закончена, и Бриан назначил на следующий день пробный запуск: на нем собиралась присутствовать вся колония. Однако испытание не состоялось: к вечеру разразилась буря, которая неминуемо разнесла бы змея в клочки.
Это была буря, застигшая Донифана с друзьями на северном побережье,— та буря, что выбросила на остров шлюпку с «Северна».
Шестнадцатого октября несколько поутихло, но ветер, хотя и изменил направление, был слишком сильным, и Бриан перенес испытание на завтра.
Настало семнадцатое октября — знаменательный день в истории колонии острова Чермен.
Погода установилась благоприятная: дул ровный бриз, очень удобный для запуска змея на большую высоту. С утра мальчики завершили последние приготовления и после завтрака отправились на Спортивную площадку.
— До чего же здорово, что Бриан придумал сделать этого змея!— приговаривал Айверсон.
Было уже половина второго. Змей с распростертым хвостом лежал на земле, и все ждали лишь сигнала правителя. Но он почему-то замешкался. Его встревожило поведение Фэнна, который, выскочив из леса, залился странным, жалобным лаем.
— Что это с ним? — тревожно спросил Бриан.
— Может, почуял зверя? — предположил Гордон.
— Да нет! Он тогда лает по-другому!
— Пошли — посмотрим! — вскричал Сервис.
— И захватим ружья! — добавил Бриан.
Жак и Сервис сбегали в пещеру, принесли два заряженных ружья, и все четверо — включая Гордона — пошли за Фэнном к опушке леса Западни. Фэнн сразу убежал вперед, не переставая лаять.
Не прошли ребята и пятидесяти шагов, как увидели, что пес остановился у дерева, под которым лежал человек.
То была женщина. На вид ей было лет сорок — сорок пять. Одета просто, но опрятно: юбка и лиф из грубой ткани, шерстяной платок, обвязанный вкруг талии. Крепкого сложения, но лицо измученное, страдальческое. Очевидно, сломленная голодом и усталостью, она потеряла сознание, но, однако, еще дышала.
