купец, живший по соседству, и сказал усмехнувшись:
— Вы, должно быть, ищете свой дом, но его сдуло ветром. Видите, вон он лежит.
Тут он указал на кучу полотняных тряпок, шагах в полутораста от нас. Из нее торчало несколько моих карт, которые весело развевались на ветру. Не успел я прийти в себя, как купец повел меня к развалине, а затем в свою лавку, где показал собранные в ящик остатки моего имущества, которые он любезно спас.
Вытащив из-под обломков кое-что из того, что показалось купцу ненужным, я поспешил на поиски нового жилья, ибо уже наступил вечер. После долгих поисков и расспросов мне удалось снять палаточный домик, стоявший напротив здания администрации. Он был того же типа, что и унесенный ветром, только немного поменьше. Парусиновая стенка оказалась еще менее плотной, но жилище мое стояло в ряду других парусиновых и железных домиков, составлявших главную улицу Дутойтспана, а потому было несколько лучше защищено от ветра.
Вскоре я убедился, что со своим новым приобретением попал из огня да в полымя. В теплое время года мне приходилось все время держать над собой зонт для защиты от горячих лучей солнца. В дождливый сезон это было еще более необходимо, так как с потолка тонкими струйками стекала вода. К тому же помещение оказалось настолько мало, что приготовление пищи было связано с огромными неудобствами.
Ситуация становилась комической, когда ко мне обращался за консультацией больной: на его долю выпадало удовольствие держать зонт над нами обоими; к счастью, пациенты — люди, привыкшие к превратностям климата и местной жизни, — извиняли недостатки приемной.
Одной из самых неприятных особенностей моего жилища, как и всех других, в которых не настлан пол, было изобилие насекомых. На новой квартире они меня прямо замучили. Как солоно мне там приходилось, я понял только месяцев через десять, когда, сменив эту квартиру на другую, расположенную в стороне от грязной проезжей дороги, почувствовал, что у меня словно гора свалилась с плеч.
Весь арсенал средств истребления насекомых, которыми я располагал, — разные порошки и карболка, — не приносил ни малейшего облегчения. Во время приема больных нередко разыгрывались презабавные сцены. Так, однажды пациент прервал мои наставления словами:
— Извините, доктор, у вас на левой щеке сидит большая блоха.
Пациент был настолько любезен, что снял бесстыдницу.
Насекомые — не единственные, кто нарушал мой покой. Просыпаясь по утрам я нередко замечал несколько жаб, которые внимательно меня рассматривали. Случалось, что ночью меня будили странные шорохи. В полном неглиже я зажигал свет и, к моему ужасу, обнаруживал кобру, которая, приподнявшись с полу и раздув шею, громко шипела. Ничего не скажешь — прелестный сюрприз!
Теперь я хочу рассказать о трехдневной охотничьей экскурсии, которую я предпринял на рождество 1872 года. В обществе охотников за павианами я отправился в горы, находящиеся в западной части Оранжевого Свободного государства, неподалеку от алмазных разработок.
Посетив своих пациентов и убедившись, что их можно оставить на несколько дней, я в первый день рождества выехал из Дутойтспана. Время было послеобеденное, жара стояла тропическая, но меня влекло вперед желание изучить животный мир гор, видневшихся у горизонта. Вместе со мной отправились молодой немецкий купец, поляк из Познани и финго [5], который тащил на себе охотничье снаряжение. Я и молодой поляк вооружились для охоты.
К вечеру мы достигли первых отрогов возвышенностей, находящихся на территории Оранжевого Свободного государства. Было уже поздно, когда мы оказались около фермы Крико, и я решил заночевать на вольном воздухе. Рано утром мы обследовали ближайшие окрестности фермы, а вернувшись в свой лагерь, встретили ее владельца. Мой вопрос о том, как увидеть павианов, вызвал у него поток красноречия.
— Здесь по соседству живут две стаи, — сказал он. — Меньшая и более робкая, как правило, отправляется по утрам на водопой в ближайшее горное ущелье, большая же ежедневно отваживается утолять жажду поблизости от нас.
Затем фермер принялся жаловаться на наглость обезьян. Это опасные вредители. Как только посты, выставляемые ими на скалах, замечают, что люди ушли, стадо живо перебирается через забор и опустошает поля и сады. Еще более опасны они для пасущихся овец. Стоит пастуху ненадолго заснуть или по какой-нибудь иной причине оставить животных без присмотра — и фермер обнаруживает потом несколько задранных ягнят. Павианы следуют но холмам за овцами, пасущимися в долине. Как только стадо остается без защитника, павианы сверху бросаются на ягнят и страшными челюстями разрывают им брюхо, чтобы добраться до содержащегося в желудке молока. Выпив его, они оставляют еще трепещущие тела на земле и принимаются за других жертв, в панике мечущихся по пастбищу.
В дальнейшем я убедился, что фермер ничего не преувеличил. Нас нисколько не удивило, когда он довольно улыбнулся, услышав, что мы намерены подстрелить несколько павианов. Само собой получилось, что я рассказал и о других целях охоты, в частности о том, что охотно раздобуду несколько черепов и хороших шкур для набивки чучел. Эго сообщение потрясло его. Ни о чем таком он не слыхивал.
— Боже всемогущий, что это вы задумали! — воскликнул он, покачав головой, и поспешил домой рассказать жене о «необычных» намерениях «спятившего» доктора, который хочет застрелить «бабуина», а затем отправить в «Германию» шкуру и даже череп.
Незадолго до полудня мы покинули ферму и отправились на восток в скалы, чтобы настичь меньшее стадо на водопое. Возвышенность заканчивалась плоскогорьем, поросшим кустарником и усеянным большими камнями. Мы пересекли его с юга на север и, приблизившись к упомянутому фермером ущелью, услышали доносившийся с противоположного склона примерно в трехстах шагах от нас сиплый многоголосый лай. Затем мы заметили семь павианов, в том числе четырех взрослых, которые большими прыжками достигли вершины возвышенности, а затем исчезли в ущелье, расположенном правее. Мы поспешили за ними и по свежим следам на дне ущелья установили, что они незадолго до нас побывали на водопое. Чтобы не упустить большое стадо, мы пошли к ущелью. По дороге мы засунули в ягдташи несколько голубей, послуживших нам отличным обедом.
Сидя у костра, на котором жарились голуби, мы невольно вглядывались в склоны гор по обе стороны от нас в надежде заметить хоть одно четвероногое. Но все было напрасно. Вдруг со стороны фермы раздался громкий крик. Сначала он как будто приближался, но потом затих. Близ фермы росли высокие деревья мимозы, и в узкий просвет между ними была видна только часть дома. Справа от нас двенадцатифутовая каменная плотина перегораживала воды пруда, на берегу которого мы расположились, и с того места, где мы отдыхали,
