- Хорошо, хорошо, - проговорил он и стал быстро что-то говорить портнихе.
Та слушала, кивала головой, потом посмотрела на меня, на Генриха и … рассмеялась.
- Мальчик, работа, хорошо, - она чуть приподнялась с палубы, схватила Генриха за рукав и стала тащить к себе.
- Садись рядом с ней, - помог нам разобраться с ее действиями матрос-китаец.
- 10 долларов, - продолжила китаянка.
- 3 доллара и 10 долларов, - уточнил я.
- Нет, нет. 10 долларов, - замотала головой портниха.
- Два костюма, - я показал два пальца. – 10 долларов, но один костюм мальчик должен сшить сам. Хорошо?
Матрос-китаец честно заработал пол доллара. Он стоял рядом со мной и переводил мои слова. В конце концов, я решил, что стороны поняли друг друга и оставил Генриха заниматься шитьем до обеда.
Все-таки деньги хорошие слуги. Сейчас я стоял на верхней палубе и наблюдал, как внизу среди китайцев сидит Генрих и что-то там шьет. Что ему поручила китаянка, я не знаю. Время от времени, он морщится, то ли от того, что колется иголкой, то ли еще по какой-то причине. Таким образом, Генрих при деле, а я на какое-то время получил свободу действий. И все это благодаря деньгам. Никчемные зеленые бумажки, которые, казалось бы, даже на хлеб не намажешь, но которые заставляют вращаться мир.
Но не только деньги движут миром. Еще есть жажда славы и признания. Эта мысль пришла мне в голову, когда я увидел, как на нижней палубе кучкой стали собираться пресвитерианцы-пилигримы, которые ехали третьим классом. Вчера вечером пастор за ужином в капитанском салоне объявил, что найдет, украденные у капитана Хемпсона, часы, чем вызвал определенный фурор. На все вопросы «Как вы это сделаете?», он отвечал, он и его единомышленники несколько дней будут молиться.
- И что будет тогда, когда вы закончите молиться? – спросила миссис Донахью.
- Все просто, - отвечал пастор. – Вор раскается в содеянном и вернет часы.
Это было сказано с таким простодушным выражением лица и звучало так наивно, что даже военные не засмеялись.
- А если все же не раскается? – продолжала допытываться миссис Донахью.
- Не знаю, - также простодушно ответил пастор и посмотрел на меня. – Что-то должно произойти и это укажет мне того, кто украл часы.
«Он что, сомневается?» – подумал я.
Надо было его поддержать. Я достал из кармана десятку, которую днем вручил мне сам пастор.
- Ставлю 10 долларов на то, что нашему пастору удастся найти часы, - сказал я, помахав в воздухе банкнотой.
- О! Становится интересно! - оживился промышленник Джейсон Томпсон. - Извините, уважаемый пастор, но только для обострения борьбы ставлю 10 долларов против вас. Кстати, а кто будет держать весь банк?
- Предлагаю обратиться с просьбой к нашему уважаемому капитану, - предложил я.
- Я не против, – пожал плечами капитан.
И Тереза Одли, и миссис Донахью поставили по доллару на успех новоявленного сыщика.
- Да, ни за что! – как-то не очень связано заявил майор и поставил 5 долларов против пастора.
Первый лейтенант немного поколебался, но тоже последовал примеру своего начальника.
Честное слово, я не планировал этого тотализатора. Но все, что не делается, то – к лучшему. Если информация о его существовании выйдет за пределы капитанского салона, то это будет нам с пастором на руку. Чем больше людей будет говорить о мистических поисках часов, предпринимаемых пастором, тем сильнее это будет влиять на вора. Не железные же у него нервы, чтобы игнорировать эту шумиху вокруг. Глядишь дрогнет и наделает ошибок.
И вот сейчас я наблюдал первый акт представления. Пресвитерианцы, наконец, собрались на палубе и затянули какое-то нудное песнопение. То ли пели они не на английском языке, то ли ветер доносил мне только обрывки фраз, но я не понял ничего. Но картинка мне понравилась. Надутые ветром паруса. Скрип мачт. Шум волн, бьющихся в борт корабля. Еле слышимый бубнеж китайцев на своей палубе. Отрывистые команды боцмана. И над всем этим нудная мелодия кучки верующих, рваными кусками разносимая ветром в пространстве.
Сцена 52
Оторвавшись от созерцания поющих псалмы пилигримов, я оглядел прогулочную палубу, на которой стоял, и увидел миссис Донахью. У нее было прежнее развлечение. Перед ней стоял этюдник, а миссис Донахью рисовала что-то воздушное, небесного цвета. Рядом с ней стоял какой-то малолетний карапуз и клянчил.
- Мисс, нарисуйте солдатика. Ну, пожалуйста, нарисуйте солдатика.
Миссис Донахью в растерянности смотрела по сторонам, надеясь увидеть родителей этого попрошайки, но увидела только меня.
- Мисс, ну, что вам стоит? Нарисуйте солдатика. Ну, пожалуйста, - продолжал канючить мальчишка.
Миссис Донахью была в растерянности. Прогнать мальчишку ей, наверное, не позволяло воспитание, а нарисовать солдатика она, скорее всего, не могла.
