Я подошел к участникам «конфликта».
- Какого солдатика ты хочешь? – спросил я малолетнего вымогателя.
- С большим ружьем, - не раздумывая, ответил мальчишка.
- Вы позволите, - спросил я у миссис Донахью, показывая на бумагу.
- Пожалуйста.
Я взял лист бумаги с этюдника и отрезал от него две длинные широкие полосы. Наложил их друг на друга и примерно посередине, карандашом, который нашелся на этюднике, несколькими точками наметил квадрат, где будет рисунок. Давил на точки сильно, чтобы они отпечатались и на втором листе. Потом на верхнем листе нарисовал солдата с ружьем. Кепи, форма, как у первого лейтенанта из капитанского салона, ружье со здоровенным штыком, высокие сапоги. Эх, мне бы фломастеры, чтобы добавить цвета. Но мальчишке видимо и без цвета было хорошо. Он смотрел на мое творчество раскрыв рот. То ли еще будет! На моем верхнем рисунке солдат только готовился к атаке, а вот на нижней полосе я изобразил этого же солдата, но уже колющего штыком какого-то врага. Затем я взял одну из кисточек миссис Донахью и намотал на нее верхнюю полосу. Посмотрел на миссис Донахью, на мальчишку и стал быстро двигать кисточкой.
- Ах, - это ахнула миссис Донахью.
- Здорово! – закричал мальчишка.
При движении кисточкой верхняя накрученная полоса бумаги разворачивалась и был виден только верхний рисунок, где солдат держит ружье вертикально. Движение кисточкой. Верхняя полоса сворачивается и виден второй, нижний рисунок, где солдат уже идет в атаку. При быстрых движениях кисточкой, верхняя полоса разворачивалась и сворачивалась, а солдат оживал.
Я дал мальчишке в руки кисточку. Он пару раз подвигал солдатиком, визгнул и чуть было не убежал с рисунком и кисточкой миссис Донахью.
- Нет, дружок, - успел я его поймать. – Рисунок тебе, а у мамы попросишь карандаш.
Для таких непосед главное задать вектор движения. Неизвестно, даст ему мама карандаш или нет, но карапуз убежал, а мы избавились от его общества.
- Хороший фокус, - кто-то сказал из-за спины.
Я обернулся. Это был Джеймс Томпсон, с которым я, как и миссис Донахью, ужинали в капитанском салоне.
- Добрый день, миссис Донахью, - поздоровался он. - Вы, как всегда, превосходно выглядите!
- Спасибо.
- Где вы научились этому фокусу, мистер Деклер? - он обратился ко мне.
- В журнале «Мурзилка», - не стал скрывать я.
Был такой журнал. А в нем была специальная страничка. Можно было разрисовать человечка, который там был изображен, разрезать страницу по пунктирной линии, взять карандаш и наслаждаться двух кадровым мультфильмом. Только не в этом мире. И не в этой жизни.
- Не слышал, - удивился названию Томпсон. – Английский журнал?
- Нет, русский.
- А, - изобразил понимание Томпсон. - Все время забываю, что вы путешественник.
И он отправился дальше по палубе.
Для Томпсона моего объяснения хватило, а вот миссис Донахью посмотрела на меня очень внимательно и с каким-то новым интересом. Словно заметила на мне какую-то потаенную петельку, за которую меня можно взять и повесить на гвоздик.
- Я тоже хочу, - это меня дергала за рукав маленькая девочка, рядом с которой стояла девочка постарше.
- Мистер, извините нас, но не могли бы вы сделать такой же фокус для моей младшей сестры.
Я посмотрел на миссис Донахью. Та лишь пожала плечами.
- Кажется, что пора отсюда бежать, - сказал я, быстро выполняя просьбу девочек.
Две полосы. Два человечка, изображающие жениха и невесту с букетом. Вот они стоят неподвижно, а потом… раз и они подпрыгивают. Это они от счастья так делают.
Счастливый визг девчонок был, как выстрел стартового пистолета для меня.
- Бежим? – я посмотрел в глаза миссис Донахью.
- Бежим, - улыбаясь согласилась художница.
Мне было приятно видеть, что она довольно таким развитием событий.
Миссис Донахью с моей помощью быстро собрала этюдник, который я подхватил в руки. Снова лестница вниз к каютам. Снова гулко бьется мое сердце. Снова я беру немного дрожащую руку миссис Донахью. Это - какое-то дежавю.
- Только на этот раз ко мне, - едва слышно выдохнула она.
Сцена 53
Этюдник улетел в сторону. Захлопнулась дверь. Я обнял молодую женщину, имя которой я не знал. Ее тело слегка вздрагивало в моих руках. Страсть и желание, которые еще только что переполняли меня, вдруг поменяли тональность. Мне захотелось, чтобы этот миг продолжался бесконечно, и больше мне ничего не надо было. Предвкушение всегда сильнее самой трапезы, так как у него нет границ для воображения.
