Ханс Майбаум - Сирия - перекресток путей народовм

На следующий день я сравниваю великолепно выполненные реконструкции отдельных частей дворца в дамасском музее с моими впечатлениями. Умелые руки снова сложили здесь осколки обнаруженных во время раскопок мозаичных орнаментов в длинные настенные фризы, восстановили отдельные части колоннады.

Наряду с залом были реконструированы входные ворота с огромными полубашнями, причем удалось использовать многие оригинальные части. Детали из отделочного гипса украшают прямоугольные поверхности с вклиненными в них башнями. Что касается орнамента, то здесь посетителя поражает еще одна, особая деталь историко-искусствоведческого плана. В отличие от мечетей этого периода, содержание мозаик которых, как мы уже видели, ограничивалось изображением природы и архитектурного ландшафта, то есть изображением того, что окружает человека, светская архитектура того же периода изображает самого человека.

Уже у входных ворот пришедшего приветствует бюст халифа. Над ним — сидящая пара, художественное изображение которой явно заимствовано с надгробных фигур Пальмиры. Рядом расположились несколько обнаженных до пояса женских фигур. Во внутреннем дворе также находился фриз с рельефным изображением всадника размером выше человеческого роста, многих мужских и женских фигур.

Но самое сильное впечатление производят две огромные фрески, обе более 10 метров высотой и 4,5 метра шириной, также выставленные в музее, и не как настенные панно — они были найдены на полу дворца. Одна фреска изображает женщину с обнаженным бюстом, держащую в руке платок с фруктами, — по всей вероятности подражание древним изображениям богини плодородия; два фантастических морских существа играют вокруг нее. Другая изображает халифа на охоте, мчащегося в стремительном галопе на лошади. В левой руке он держит лук, а правой натягивает тетиву и направляет стрелу. Над изображением халифа можно увидеть двух женщин-музыкантш, укутанных в развевающиеся одежды фиолетового цвета. Игрой на гитаре и флейте они занимают гостей, пока не возвратятся охотники.

Таков, значит, был Хишам, повелитель верующих, которого наградил Аллах. Я очень рад, что встретился с ним здесь, в музее, и там, в пустыне, на развалинах его замка. Уже уходя из музея, встречаю директора и рассказываю ему, что побывал во дворце в пустыне. Он задумчиво покачивает головой. «Вы довольны поездкой?» Я не колеблясь отвечаю: «Да, это была незабываемо прекрасная поездка!»

Другие находки из дворцов того времени тоже характеризуют Омейядов как жизнерадостных властителей, и ничто не говорит о тех пуританских чертах, которыми их наделяют представители различных исламских течений более позднего времени, вплоть до наших дней. Примерно в 80 километрах от Аммана, в иорданской пустыне, стоит Каср Амра, небольшой охотничий замок с купальней, построенный Валидом I между 711 и 715 годами. Так как строительным материалом для постройки дворца служил красный песчаник, то арабы назвали его «маленьким красным замком». Здесь еще сохранилась прекрасная настенная живопись. Она изображает сцены охоты, а также группы танцовщиц и купальщиц, и, по-видимому, художники, создавая эти натуралистические произведения, не испытывали страха перед наказанием. Таким образом искусство того времени обстоятельно рассказывает нам об усладах властителей и лгало что о жизни тех, кто создавал им условия для наслаждений. Есть даже изображение самого легкомысленного из династии Омейядов — Валида II, прославившегося, несмотря на запрет Мухаммеда, как непьянеющий пьяница, охотник и поэт, который устроил попойку на святом камне Каабы в Мекке, Но нет ни одной картины, где были бы показаны крестьянин на пашне, пекарь в пекарне, виноградарь, выжимающий сок из винограда, каменщик, строящий дворец. Жизнь народа не была объектом, достойным воплощения в искусстве.

То, что такие слова, как мокко и дамаст, арабеска и арак, халиф и минарет, — арабского происхождения, знают все. Но что такие слова, как бушлат, шапка, блуза, алкоголь, карусель, шах, чек, алгебра и цифра, заимствованы из арабского языка или через арабов попали в Европу, известно немногим. Значительное количество слов арабского происхождения в европейских языках говорит о том, что арабское влияние на европейскую культуру отнюдь не ограничивается только влиянием на архитектуру.

Выдающиеся достижения арабских завоевателей в культурной и научной областях объясняются различными причинами. Наиболее существенные из них — интерес и терпимость к культурам захваченных ими обширных территорий, уважение к научным исследованиям, стремление к знаниям. В то время как апостол Павел с упреком вопрошал своих христианских братьев: «Не обратил ли бог мудрость мира сего в безумие» — и в то время как еще в 1209 году синод в Париже запретил монахам заниматься изучением естественнонаучных книг, Коран советовал искать знаний с колыбели до могилы и учил, что обучение наукам молитве подобно. В то время как патриарх Александрийский велел закрыть всемирно известную библиотеку, изгнать ее ученых, а книги сжечь, у арабов приобретение книг стало страстью, а обладание ими — символом общественного положения. По всему миру разъезжали агенты арабов, имея при себе громадные суммы денег, чтобы закупить наиболее ценные сочинения. Книги взыскивались с побежденных в качестве военной контрибуции. Книги собирались как музейные экспонаты, но гораздо важнее то, что их переводили. Переписчики, переплетчики и прежде всего переводчики принадлежали к самым уважаемым и самым высокооплачиваемым подданным государства. Халифы ценили переведенные с иностранных языков книги на вес золота. В больших городах создавались специальные ведомства переводов. Одним из первых указов Омейядов был указ о постройке бумажной фабрики. Принц Омейядов Халид бен-Джезид, который чувствовал себя обойденным в престолонаследовании, сконцентрировал свои средства и честолюбие на том, чтобы способствовать развитию науки и культуры: он стал первым меценатом средневековья, щедрым заказчиком переводов и исследований.

В то время как умение читать и писать ограничивалось в Европе небольшим кругом монахов и других духовных лиц и когда Карл Великий ужо в преклонном возрасте пытался овладеть этим искусством, в каждой из многочисленных мечетей арабского государства была создана школа Корана, а большие мечети сами превратились в университеты, где знаменитейшие ученые состязались друг с другом в искусстве излагать свои познания перед заинтересованными слушателями и в диспутах с коллегами.