Они нехотя снова укладывали рюкзаки, забрали кислород, снаряжение и оставшиеся здесь пуховые куртки. Мы договорились, что я буду прокладывать путь до перевала, следуя налегке, а они потом отправятся дальше, к японскому лагерю. И мы двинулись. Я остался на перевале».
Большой в базовом лагере:
«В семь утра из разговора Войтека по радио с лагерем IV я узнал о болезни Юзека. Это меня встревожило: ваши группы были далеко друг от друга, кроме того, в лагерях отсутствовало необходимое снаряжение.
Настоящая нервотрепка началась еще перед полуднем. Я видел ваше возвращение: несколько темных точек среди бескрайних снегов. В довершение ко всему туман, а группа Петра не могла наладить с вами связь. Мы с Мацеком ждали дальнейшего развития событий, полные тревоги, с ужасным ощущением абсолютного своего бессилия и невозможности чем-либо вам помочь.
Около двенадцати я подключил радиотелефон к большой выносной антенне, чтобы лучше вас слышать, а потом с биноклем поднялся выше на ледник: скальный выступ Белой Волны не позволял увидеть террасу с базы. Вы к этому времени уже успели спуститься ниже, а группа Петра направлялась слишком высоко. Я связался с ними и рекомендовал спуститься. Позже вышел на связь Шимек, который вместе с шерпами добрался до «рондо» у перевала. Шерпы собирались. Тотчас последовать вниз, а Шимек, не зная английского, не мог растолковать им, что подъем необходимо продолжать. Снизу как раз прибыл сардар, я немедленно подозвал его к аппарату, попросив по-непальски распорядиться, чтобы шерпы доставили кислород наверх. И с облегчением вздохнул, когда их удалось склонить к этому.
Петр скоро начал сомневаться, смогут ли они сегодня добраться до вас. Из-за отсутствия палатки они колебались, не вернуться ли: ведь к ночи можно не поспеть в «четвёрку». Я знал, что с Юзеком дело плохо и стал их подбадривать, несколько искажая истинное положение вещей, уве ряя, будто встреча вот-вот произойдет.
Снова прошел час или два. На террасе шесть точек несколько сместились влево. В сопоставлении с громадой снежных полей это выглядело на самом деле безнадежно… Эти масштабы… эта скала… и вы, затерянные, ползающие там, как жуки… В бинокль было видно, что вы волочите Юзека словно какой-то тюк, от которого на снегу остается широкая борозда.
После полудня распространился туман, но в нем возникали окна. В какой-то момент я заметил, что группа Петра остановилась. Время связи еще не подошло, и сообщений от них не поступало. Я страшно волновался: уж не собираются ли они вернуться? Но они снова двинулись… По радиотелефону все время спрашивали: далеко ли еще? Я отвечал, что уже близко, побуждая их следовать дальше. В минуты сомнений они раздумывали: не вернуться ли? Я хорошо понимал их: туман, никакой видимости, день на исходе, а у них нет палатки.
Я метался от бинокля к радиотелефону и обратно… но тягостнее всего было бессилие… Счастье, что, хотя туман распространился, возникали просветы. Помогло само провидение: если бы не эти окна, вы, вероятно, никогда не нашли бы друг друга».
28 мая
Я проснулся от пронизывающего холода. Между мной и Весеком на обоих спальных мешках белел слой снега, влажные снежинки проникали под куртку и внутрь спального мешка. Мы лежали в выдолбленной вечером норе, свесив ноги над снежным обрывом, у нас над головой нависала потрескавшаяся, обледенелая кромка пещеры. Налетел ветер, сверху нам на лица посыпалась снежная крупа.
— Ничего, брат, не поделаешь. Нужно собираться.
Мы выкарабкались из своего логова, окоченевшие и разбитые. Неподалеку от нашей норы на рюкзаке восседал Петр. Я несколько удивился: он выглядел молодцом, так, словно ночлег прямо на снегу для него дело привычное.
— Ты промерз?
— Нет… Ночь была теплая… Только ветер все время гнал на меня сухие лавины.
Лишь теперь я заметил, что вид у него крайне утомленный.
Время приближалось к восьми. Было еще пасмурно. Низкая облачность не позволяла солнцу пробиться. Далеко внизу раскинулись посеревшие снежные поля, стальных оттенков камни и скалы, покрытый щебнем ледник. Я с минуту глядел вниз, туда, где должен был находиться базовый лагерь, а там — уют, еда и конец всем мучениям. Кошмар вчерашнего дня и ночного рытья пещер миновал. Юзек был под опекой Доктора, но нас ожидал еще долгий и трудный спуск.
Я сел рядом с Петром на рюкзак, тут же пристроился Весек, и мы молча ждали, когда из пещер выползут наши коллеги и кто-то подаст сигнал отправляться в путь. Правда, и сегодня желательно было поспешить, но прошел час, а никому не хотелось подойти к яме и поторопить коллег, такая апатия и усталость нас одолевали. Наконец из пещеры появился Вальдек.
— Юзеку лучше. Вечером он выпил много чаю, всю ночь дышал кислородом… Парни уже готовят кое-что поесть, — сообщил он.
Из остатков сухофруктов мы принялись варить компот. Петр выгребал из мешка крошки шоколада. Бутан монотонно урчал, а мы сидели на рюкзаках, переговариваясь друг с другом и глядя вниз, на грязноватый ледник и долину, которые теперь, с появлением солнца, обретали краски. Появились остальные. Юзек, бледный и осунувшийся, с физиономией, вытянувшейся от усталости и болезни, жаловался на боль в ноге.
— У него еще трудности с дыханием, но легкие в порядке. Только ко всему остальному у него неизвестно откуда тромбофлебит на левой ноге.
Возле Юзека суетился все еще сосредоточенный и озабоченный Доктор.
Мы стали упаковывать рюкзаки и связываться верёвками, разбившись на группы.
— Halo, sahb… halo! — донеслось сверху, из-за выступа.
Приближались Джепа и Пасанг Дава. Они шли быстро, умело одолевая крутой снежный склон, а потом кулуар возле самых скал. Как, чёрт подери, они нас здесь отыскали, если вчерашние следы почти начисто замело?
— Very… hard… snow… sahb! (Очень… твердый… снег… саиб!) — обнажили они в улыбке зубы, еще задыхаясь от усталости.
Сегодня они установили немалый рекорд: добрались сюда прямо из японского лагеря.
«А наши проковырялись целый день…» — с неприязненным чувством подумал я.
Шерпы тотчас подключились к тем, кто окружал Юзека. Они начали заботливо помогать ему, поняв наконец, что он действительно болен и нуждается в помощи. Возле Юзека неотступно хлопотал Вальдек.
Связавшись, мы образовали длинный поезд. Первый — Пасанг, второй — Джепа (они страхуют Юзека на короткой петле), с другой стороны — Войтек, Вальдек и в самом конце — Рубинек. Петр и Доктор связались короткой верёвкой, Весек и я тоже.
Стало тепло. Солнце жарило сквозь туман. Снег лежал влажным, толстым и липким слоем. Лавинные воронки на склоне впереди нас настораживали. Стоит одному сорваться, как мы все свалимся вниз. Передвигались мы крайне медленно, тяжело, пробиваясь сквозь глубокую, пропитанную влагой белую массу. Джепа страховал Юзека с исключительным вниманием. Когда наш больной соскальзывал вместе со ступенькой вниз, шерп деликатно, но решительно страховал его от дальнейшего скольжения, терпеливо ожидая, пока Юзек отдохнет, помогая ему снова войти в след.
