Видимо в душе битлы были настоящими хиппи, поэтому и выразили ы своих песнях любовь, цветы и свободу.
Смотрю на центральные кварталы города и понимаю, что все здесь уже перестроено и отреставрировано, особенно красные кирпичные доки, в которых и разместился музей битлов. Трудно представить, что там делалось в 50-х…
Едем по трассе, уже показались пригороды Лондона. Уже поздно. Масса впечатлений. Завтра – последний день» – заканчивает Юрий. Может быть я написал бы тоже самое, если бы вел блог, во всяком случае его мысли и чувства созвучны моим. Поняла бы это Лена? Где она сейчас? С кем она?…
В автобусе стало тихо. Народ утомленный от впечатлений угомонился и затих. Проехав по стране 350 километров, я вдоволь насмотрелся на однообразные пейзажи Англии. Поля неровные, леса редкие, в основном кусты, погода быстро меняется, часто начинал накрапывать дождь. Одно радует, что все зелено. Нет сухой травы и выжженных солнцем лугов. Нет пыльных дорог и зарослей бурьяна как у нас. И тут меня опять унесло в прошлое…
Начало июля. Летело високосное лето. Пыль на раскаленных московских мостовых. Палящее солнце. Осадок в пивных бутылках. Какое для нас тогда имело значение, что нет современных дорог, нет ни кафе, ни пиццерий, а гостиниц тем более. Зато впереди рок-концерт на Дворцовой площади и встреча с Севой Новгородцевым.
Хорошо помню, что Лена как-то сразу согласилась ехать со мной. Хотя собравшаяся шумная и веселая компания, почти как эта – лондонская, ей не очень нравилась.
Татищев рассказывал, что сначала предложение поехать в Питер на Белые ночи вызывало с многих кислую гримасу. Народ желал ехать на море, в Крым, туда, где пляж, солнце, голые женщины… И жить в палаточном городке в Лисьей бухте, где помимо полно расслабона и еще много-много недорого, но очень вкусного вина… А тут Питер, где северный ветер с Невы и холодные ночи. Это ни у кого не вызывало оптимизма. Но все-таки инициатива московского сектора победила: ранним утром мы выехали с площади Белорусского вокзала (бывшего Брестского) на простом лиазовском автобусе по аккорды AC/DC. Лена вскочила в последний момент, она была в модном джинсовом комбинезоне с лямками накрест на спине. Это была последняя поездка с ней по России, встречи и похождения в Питере стали финальным долго звучащим аккордом…
ДО СВИДАНИЯ, ЛОНДОН!
В последний день я встал рано и пошел в музей Мадам Тюссо, где сфотографировался с В. Путиным. Потом спустился в подземелье, где в мрачных коридорах раздавались жуткие звуки, на крюках висели, покачиваясь, завернутые в полиэтиленовые пакеты трупы, что-то скрипело, падало, скрежетало, имитируя лязг засовов и металлических дверей, из мрака доносился звон цепей. Я шел по узкому коридору, по полу стелился дым, вдруг из двери напротив выскочил человек в черном балахоне и бросился на меня с криком. Перепугал основательно. Но это был артист. Дальше по подземелью меня еще несколько раз пугали подобным образом такие же артисты в страшных масках и жутких одеждах. Аттракцион очень удачный.
На улице, отдыхая от посещения музея, я встретил Григория. Он как-то без энтузиазма намеревался пристроиться в конец довольно сильно выросшей очереди. Печально. Стоять придется не меньше полутора часов. Об этом я и сказал ему и предложил пойти в Тауэр, по замечанию нашего гида Джерри Миллера там не бывает таких очередей…
Так мы отправились в Тауэр, чтобы, в частности, осмотреть место казни королевских вероотступников. К моему сожалению оно выглядело весьма обыденно – на клумбе стояла обычная жестяная табличка с текстом. Да еще вокруг проходили какие-то раскопки или реставрация. Другое напоминание о былых временах гораздо заметнее: напротив Тауэра находится паб под названием «казнен, повешен и четвертован». (“Hang, Drawn, Quartered”)
Предполагают, что именно в этом месте был четвертован буревестник научного коммунизма – Томас Мор. Какие прозорливые все-таки были средневековые англичане, подумал я, еще в ХVI веке поняли пагубность увлечения идеями социализма и коммунизма!
После Тауэра мы осмотрели музей одноименного (Тауэрского) моста, там же на набережной встретили Сашу Полоцкого. Дальше вместе с ним и заттем примкнувшим к нам Морозовенкой отправились по набережной обедать в один из старейших лондонских пабов. Оставшееся до отъезда время просто блуждали по городу, посетили собор Святого Павла и Вестминстерское аббатство, еще раз перекусили в другом старейшем пабе на Юнион стрит, ( подземелье ил лабиринта узких коридоров и небольших комнаток) еле-еле успели вечером к назначенному часу отъезда из отеля. Взяв вещи, автобусники без энтузиазма побрели в автобус, а я отправился в аэропорт.
Поскольку Лены со мной уже не было, я решил вернуться в Москву на самолете. Автобус, честно говоря, довольно утомил. Рейс был ночной, но все равно заснуть не смог, видимо, из-за выпитого вина. Тем более что его предоставляли в неограниченном количестве, поскольку летел я бизнес-классом.
Расположившись в широком кресле, я пил бокал за бокалом, надеялся, что произошедшее мне откроется по-другому. Я думал о своей подруге – Лене. Почему она улетела так быстро. В отеле она объяснила администратору, что ее срочно вызывают на работу. Девушка на ресепшен была удивлена, когда передавала мне слова подруги, и предлагала поменять номер на сингл, чтобы меньше платить. Я усмехнулся, потому что тоже был немного удивлен.
Так что же мы теперь по-прежнему друзья и любовники (не смешно ли?) или уже все закончено? Тогда я решил, что все закончено, поскольку я еще не знал, что впереди у нас еще поездка в Шотландию, и греческие острова – на Санторини. Это чудесная Греция, где глубокое голубое небо сходится с ослепительно белыми домиками, а вокруг синеет море, именно туда она так мечтала отправиться. И заразила меня этой мечтой.
Под утро приземлился в Москве. Кажется, что вернулся из другой жизни, было грустно, особенно от вида серого поблескивающего задания Шереметьева. Дальше деревенские пограничники и навязчивые таксисты, – дальше уже все по-прежнему.
Теперь я не верю, что был там. Как же я мог попасть туда – в Лондон, в ту жизнь – не помню, и не понимаю. И произошло ли это со мной? И была ли со мной девушка из Германии, и неужели мы гуляли по Амстердаму, а потом шли все шумной компанией по Лондону, смеялись, шутили, пили пиво, я запомнил только уплывающую назад вывеску Риджент стрит, а мы двигались к Трафальгарской площади, а потом дальше – в Сохо. Это был какой-то сумасшедший по насыщенности событиями день. Наверно, кто-то за месяц не увидит столько, а кто-то и за год. Да что там – год, среди провинциальных россиян встречаются индивиды, что и за всю жизнь не открывают
