живы; нас наказывают, но мы не умираем; нас огорчают, а мы всегда радуемся; мы нищи, но многих обогащаем; мы ничего не имеем, но всем обладаем».
Нас почитают умершими, но вот, мы живы… Даже когда нас убивают, делом или словом, мы не умираем. Мы не можем умереть после Него, мы можем лишь умереть, чтобы воскреснуть. Что бы с нами не происходило, это не убавит от нас жизни.
Да, мы платим по счетам за каждый наш шаг. За плохое и даже за хорошее мы платим в этом мире. Иногда платим любовью. Иногда – жизнью. И там, на грани ненависти-любви и жизни-смерти мы понимаем – гробница открыта. Когда-то – Его. Теперь – наша…
Переписка в вайбере, вечер
– Наконец-то я могу тебе ответить, Богомила. Похоже, я дождался от тебя конкретики хоть в чем-то. «Не пиши» – это решение. Я не буду писать тебе, Богомила, разве что ты сама захочешь поговорить.
Насчет «воспользовался ситуацией» и «получил удовольствие» – это я даже комментировать не хочу. Если ты только так все видишь, мне тебя жаль. Но, знаешь, я не верю здесь тебе. Ты хочешь прекращения нашего диалога и ищешь повода – не ищи. Если ты этого хочешь, я готов прекратить нашу переписку. Но еще две вещи скажу:
Что было с нами в Израиле – не просто было, но стало частью меня. Стереть это не сможем ни ты, ни я. Я не хочу этого, и ты, думаю, не сможешь.
Здесь и сейчас – да, это не эпистолярный жанр. Я это знаю. Ты говорила мне много вещей, но одна стала для меня просто Символом веры – нельзя отпускать того, кто тебе дорог, кого ты любишь. Не прощай, панночка. Это не конец.
Пост Александра, записанный в дневнике
ПЕСОК СКВОЗЬ ПАЛЬЦЫ
Что такое время? Я смотрю на песочные часы, а они дают мне ответ. Время – это песок, тонкой струйкой сыплющийся из одной колбы в другую. Песок – время. Его столько, сколько есть, и никакие мольбы к песочным часам не помогут продлить его, хоть на крупинку.
«Остановись, мгновенье!..» – это красивости для поэтов. В реальности все просто и жестко – из одной колбы в другую. Не быстрее и не медленнее. И никто не положит эти часы набок, чтобы взять тайм-аут, так это не работает.
Что остается делать тем, кто это понял? Тем, кто наткнулся взглядом на эти чертовы часы и понял, что вот эти падающие песчинки – это твоя жизнь? Наверное, можно зажмуриться и попытаться забыть эту картину. Представить, что это просто сон, бывают такие сны, тяжелые кошмары, из которых вырываешься, как из липкой паутины, и разум твой благополучно стирает их обрывки, и ты помнишь только свое паническое впечатление о… о чем? Забыл. И слава Богу. А можно жить, постоянно глядя на эту струйку песка, считая дни, часы, минуты, создавая формулы, позволяющие высчитать: когда же это закончится, сколько еще осталось? И эта маниакальная страсть решить арифметическую задачку про два бассейна (помните, в один вода втекает, а из него вытекает в другой, известен объем и сечение трубы?) становится делом всей твоей жизни, вот только – жизни ли?
А можно принять это как данность и жить, помня о песке, но не глядя на него, не давая ему себя загипнотизировать. Как там у певца? «Не ждать конца, в часы уставив взгляд, / Тогда и на краю свободно дышишь. / И пули, что найдет тебя, ты не услышишь, / А остальные мимо пролетят…» Раньше я проматывал эту песню, казалась она мне такой тоскливой, а сейчас слушаю и понимаю – так и есть. Так и надо, наверное, надо, но не очень получается. Потому что одна мысль не дает покоя – как бы успеть все сделать? Как не разменяться по мелочам? Как успеть оплатить по счетам все свои долги и при этом сделать шаг вперед, в новое, в неизведанное?
Когда тебе полтинник, как думаешь, сколько там еще песочка, наверху? Сколько активного времени для вот этого всего, что надо успеть?
А когда тебя прихватывает последняя любовь, прямо на излете, когда ты чувствуешь это так остро, чувствуешь за двоих, что тебе остается? Купить билет в один конец?
Я сейчас очень хорошо понимаю людей, которым врачи сказали о том, что им осталось жить пару-тройку месяцев. Черт, да какая разница – месяцев, лет? Нужно просто жить. Впитывать в себя краски этого мира. Любить – до боли в губах, каждую ночь умирать в объятиях любимого человека, зная, что завтра может не быть. Зная, что ты уже не успеешь остыть от этой любви, привыкнуть к ней, просто потому что тебе уже не дадут столько времени, потому что она – это твой последний шанс, шанс прожить отмерянное, не глядя завороженно на падающие песчинки. Глядя друг на друга.
Когда-то один человек сказал мне, что нельзя отпускать того, кого ты любишь. Какое бы расстояние вас не разделяло. Сколь долго бы не длилось это молчание, я буду слышать твое дыхание и твой пульс сквозь шорох падающего песка, текущего через наши пальцы.
ЭПИЛОГ
Из книги Александра, завершение
«Пискнул сигнал вайбера, когда она готовила кофе на кухне. Экран телефона посветил зеленым минуту, погас. Она вернулась, устало опустилась в кресло рядом со швейной машинкой. Кофе обжигал и горчил. «Работы сегодня… да, делать – не переделать…» Звякнула чашкой, поставила на стол, отодвинула подальше от края. Взялась за работу.
Через полчаса отъехала в кресле от стола, помахала руками, потянулась к телефону. Значок сообщения стукнул ее ударом сердца. «От кого? От… кого?» Ткнула пальцем по значку, открыла программу.
Сообщение было от него.
«Здравствуй… Прости, что прерываю наш «заговор молчания». Пора уже. Хочу кое-что тебе сказать, спустя столько времени. Помнишь, ты написала мне в последнем сообщении о прошлом? Мол, Израиль был в Израиле, и точка. Я ответил тебе тогда, что с этим прошлым, которое стало частью меня, я не смогу расстаться. Это правда. Я не смог. Все это время я разбирался с нашим прошлым. Я сделал с ним то, что мог – я написал о нас с тобой историю. Я назвал нас другими именами, я немного все изменил, но главное я оставил. Главное – то, что случилось там с нами, что случилось между нами и к чему это все привело. Теперь эта история перестала быть только нашей. Я знаю, это может тебе не понравиться, но теперь ничего не изменишь – история есть, и ее герои уже живут своей жизнью.
И знаешь, я думал, что, разобравшись с прошлым, я смогу разобраться и с
