В эти дни я посетил Атамкула, братьев Тарыбека – Басурмана и Саурюка и его племянника и дождался прибытия моих верблюдов и вьюков и Кошарова с десятью казаками. Прибыли ко мне также посланцы от Тезека и от пристава Большой орды, которому я посылал письмо с известием о своем возвращении в пределы владений Большой орды. Вернулись ко мне также атбанец Бек и казак Яновский, посланные мной для отыскания Тарыбека, с известием, чтобы он поехал с повинной к Тезеку, что и было подтверждено посланцем самого Тезека.
Во время моего пребывания в ауле Саурюка туда вернулся один из его родственников, который едва доплелся до своего аула пешком, спасши свою жизнь, можно сказать, чудом. Он проезжал с тремя своими одноаульными атбанцами близ урочища Суок-тогой, где после слияния трех Мерке с Кегеном соединенная река прорывается между отвесными скалами через страшное порфировое ущелье шумным водопадом. Здесь атбаны встретились с сарыбагишской барантой, которая захватила трех из них, между тем как рассказчику удалось спрыгнуть со своей лошадью в бурную реку Кеген, через которую переправиться ему, однако же, не удалось; бешеный поток вовлек его в водопад, который пронес его сквозь ущелье. Лошадь разбилась о камни, но всадник, сильно израненный, был выброшен на берег и выполз в безопасное место, откуда ему в течение трех дней удалось добраться до своего аула.
17 июля, после полудня, заинтересованный рассказом родственника Саурюка о том, как он был пронесен волнами бурной реки через водопад Суок-тогой, я отправился налегке на то место, где река Кеген, по слиянии ее с тремя Мерке, входит в то живописное ущелье, через которое она прибивается необыкновенно шумным водопадом между отвесными скалами. Достигнув этого места к вечеру, я остановился здесь на ночлег.
18 июля гипсометрическое измерение дало мне для уровня реки выше водопада 1220 метров абсолютной высоты. Температура воздуха в 7 часов утра была здесь +17 °C. В этом часу я тронулся со своего ночлега, заехал в аул Саурюка и захватил с собой весь свой отряд, с тем чтобы, по достижении реки Чилик, предпринять исследование его прекрасной и широкой продольной долины, разделяющей обе параллельные цепи Заилийского Алатау. Достигнув реки Чилик к вечеру, мы приискали на берегу ее удобный ночлег, с тем чтобы на другой день продолжать свое путешествие вверх по ее долине.
19 июля мы вышли со своего ночлега часов в 8 утра и версты через три встретили первые обнажения порфира. Затем наша дорога отошла от русла реки и направилась через порфировые холмы, то отдаляясь от течения Чилика, то сближаясь с ним. Почва была каменистая, довольно бесплодная и напоминала своей растительностью флору некоторых прибрежий Иссык-Куля, имеющую степной характер. Из злаков здесь росли: чий (Lasidgrostis splendens), ковыль (Stiра capillata), Andropogon ischaemum, Setaria viridis, а из других семейств некоторые характерные растения южнорусских степей: травянистый вид невьющегося клематиса с крупными густо-лиловыми цветами (Clematis integrifolia), кошачья мята (Nepeta ucrainica), а из растений солонцов Brachylepis salsa. На скалистых местах росло много кустарников – таволга (Spiraea hypericifolia), сибирская акация (Robinia pygmaea), дикая вишня (Prunus prostrata), Ephedra vulgaris. Кустарники эти были часто перевиты джунгарским клематисом (Clematis soongarica).
Через три часа пути мы вышли на первый встретившийся нам правый приток Чилика – Карабулак. Между Карабулаком и следующим притоком – Каинды – долина Чилика постепенно поворачивала прямо к западу, вполне усваивая характер главной продольной долины Заилийского Алатау. Появились обнажения осадочных пород: сначала сланцев, а потом известняков.
Я употребил часа два на то, чтобы заглянуть налегке в поперечную долину Каинды, в то время как мой главный отряд продолжал свой путь по долине Чилика. Река Каинды заинтересовала меня тем, что она получила название от берез, растущих в ее долине. И в действительности я нашел в этой долине роскошную лесную растительность. Кроме березы (Betula albae), в ней росли: тополи, две красивые породы тала (Salix purpurea и S. sibirica), рябина с очень крупными ягодами (Pyrus aucuparia), но довольно отличная от нашей европейской, боярка (Crataegus pinnatifida), аргай (Cotoneaster nummularia) и, наконец, стройная ель (Picea schrenkiana).
Замечательно, что все правые притоки Чилика, начиная от Каинды, текут в поперечных, параллельных между собой долинах и берут начало в вечных снегах южной цепи Заилийского Алатау. В вершинах почти каждой из этих речек есть перевал, ведущий на южную сторону этой цепи (которую со стороны Иссык-Куля называют Кунгей Алатау), к озеру, куда текут с тех же перевалов другие речки. Но обе такие речки, текущие в противоположные стороны с одной и той же вершины, то есть приток Чилика и приток Иссык-Куля, носят одно и то же название: например, Каинды, Шаты, Курменты.
Так как, вернувшись к своему отряду, я продолжал идти вверх по широкой долине Чилика вдали от реки, то нам приходилось переходить через легкие перевалы, разделяющие поперечные долины, из которых текут правые притоки Чилика. Так, с Каинды мы вышли на реку Шаты, в вершинах которой находится интересный высокий перевал, на который мы уже взбирались с южной его стороны, по реке Шаты, притоку Иссык-Куля. Вот почему я уже не заглядывал в долину реки Шаты, притока Чилика, а перешел через легкий перевал на реку Куль, в долину которой я также съездил налегке, встречая до самого Куля обнажения порфира. С реки Куль через легкий перевал я уже перешел на реку Курменты, которую я избрал для своего ночлега. Все это вместе с экскурсиями в поперечные долины заняло у нас весь день. В эти поперечные долины меня привлекала роскошная растительность на прекрасной почве, резко отличающейся от бесплодной каменистой почвы берегов Чилика.
На берегу реки Курменты мы выбрали себе ночлег несколько выше ее выхода из поперечной долины, в рощице, состоявшей из тополей, рябины, тала, черного барбариса (Berberis heteropoda), перевитых другой породой клематиса (Clematis orientalis). Близ ночлега росло много голубого лука (Allium coeruleum). Решившись посвятить весь следующий день восхождению на интересный высокий Курментинский перевал с северной его стороны, я крепко уснул в своей палатке под ставший обычным для меня шум быстрой и пенящейся горной речки.
20 июля с пяти часов утра я начал свое восхождение налегке, с Кошаровым, 3 казаками и 2 киргизами на Курментинский перевал, который оказался одним из интереснейших высоких перевалов, ведущих из продольной долины Чилика на Иссык-Куль. Через полчаса от нашего ночлега мы встретили обнажения кремнистых сланцев, а через час – известняков с окаменелостями, которые оказались, бесспорно, принадлежащими девонской системе. Растительность нижней части Курментинской долины имела характер растительности земледельческой колонизационной зоны Заилийского края, но, по мере появления в ней хвойных деревьев, постепенно переходила в растительность лесной зоны.
