Сначала наша дорога шла левым берегом Курменты, но на третьем часу нашего пути уклонилась от реки, в обход отвесных обрывов ее левого берега, и стала сильно подниматься в гору, проходя уже через зону хвойного леса, где травянистая растительность постепенно начала принимать субальпийский характер. Здесь-то мне и удалось найти три совершенно новых вида растений. Один, из семейства дымянковых (Fumariaceae), получил впоследствии название Corydalis semenovi; другой, из семейства зонтичных (Umbelliferae), был назван Peucedanum transiliense; третий, из того же семейства, оказался даже новым родом, названным Регелем в мою честь Semenoviatransiliensis.[75]
Наконец, мы вышли из пределов лесной растительности, и высокоствольные ели сменились субальпийскими кустарниками, как-то: арчей (Juniperus sabina) и тюйэ-куйрюком (Caragana jubata), таволгой (Spiraea oblongifolia) и известной Potentilla fruticosa. Осадочные породы, не доходя до границы лесной растительности, сменились кристаллическими, а именно диоритами. Дорога сделалась каменистой, подъем очень крутым, а растительность выше пределов лесных деревьев приобрела высокоальпийский характер. Нашелся между высокоальпийскими растениями и совершенно новый вид из рода астрагалов, названный впоследствии Oxytropis heteropoda, а другой, найденный мной здесь в этот день (20 июля), оказался гималайским (Oxytropis cashmiriana).[76]
Тропинка, круто поднимающаяся вдоль речки, падающей каскадами, привела нас к живописному альпийскому озеру, занимающему котловину, окруженную скалами. С южной стороны озера эти скалы были особенно круты и походили на высокую стену с зубцами, посреди которой была легкая выемка, обозначающая горный проход. Снег на северном склоне спускался (20 июля) почти до берега озера, в которое и впадал ручей, питаемый этой снежной поляной. Другой ручей впадал в озеро с запада—юго-запада. Перейдя этот последний, мы начали подниматься зигзагом по каменному обрыву на крутую стену горного прохода. Сгустившиеся над нами тучи разразились сильной снежной метелью, засыпавшей нас хлопьями снега во все время получасового нашего подъема. Все расстояние от границы хвойного леса до вершины перевала мы прошли в два часа. Когда же мы взобрались на Курментинский гребень, то ветер уже разметал и пронес снежные тучи, и обширный вид на южную сторону Кунгей Алатау, синюю поверхность Иссык-Куля и отдаленную величественную снежную цепь Тянь-Шаня предстал во всем своем блеске.
Горный гребень, в котором только слегка был врезан Курментинский горный проход, спускался на южную сторону так же круто, как и на северную, метров на 300 или 400. И на другой его стороне находилось альпийское озеро, из которого быстро стремилась к югу речка Южная Курменты, текущая каскадами в направлении к Иссык-Кулю. Влево над самым берегом альпийского озера поднимался высокий и крутой гранитный утес. Внизу у наших ног расстилалась необъятная поверхность синего озера, знакомая нам Курментинская бухта, которая была отчетлива видна, как на рельефной географической карте.
Мы достигли вершины перевала во втором часу пополудни. Температура была +4 °C. Гипсометрическое измерение дало мне для высоты перевала 3390 метров. Налюбовавшись вдоволь чудным видом на синее озеро и окинув прощальным взглядом всю непрерывную белоснежную цепь Тянь-Шаня, мы спустились той же дорогой к лагерю нашего отряда на Чилике и достигли его уже после солнечного заката.
21 июля мы спустились с нашего ночлега в долине Табульгаты к Чилику и перешли через эту многоводную реку на левый ее берег с большими трудом и опасностью. Переход по огромным скалам, сверх которых неслась бурная и пенистая река, был очень труден. Баранов, которых мы гнали перед собой, пришлось перевозить поодиночке на лошадях; даже наши собаки, приставшие к нам на поле заукинского побоища, едва могли переплыть через реку: легко уносимые ее стремительным течением, они были выбрасываемы случайно на тот или другой берег. Если они попадали на правый, то терпеливо бежали вверх по реке вдоль берега и, дойдя до брода, снова бросались в воду. Если же достигали левого берега, то легко добегали до нашего привала, который мы там устроили, перейдя реку. Особенно трудно было взбираться на левый береговой уступ по скользкой тропинке нашим верблюдам. Трудная переправа заняла у нас полдня.
Древесная растительность долины Чилика в этом месте состояла из двух видов тала (одного очень узколистного), березы (Betula alba), обыкновенной осины (Populus tremula), рябины (Pyrus aucyparia) и небольшого числа стройных елей (Picea schrenkiana), а из кустарников – двух пород жимолости (Lonicera tatarica и L. coerulea), черганака (Berberis heteropoda), дикой вишни (Primus prostrata), смородины (Ribes heterotrichum) и облепихи (Hypophae rhamnoides).
Пройдя верст восемь вверх по долине Чилика, мы дошли до его левого притока Талды-булака, но между ним и следующим притоком Кутургу стали подниматься в гору по каменистому косогору. Подъем был очень труден, обнажения состояли сначала из кремнистого сланца, а потом из порфира и диабаза. Когда мы дошли до половины предстоявшего нам подъема, то день уже настолько стал склоняться к вечеру, что мы решились остановиться здесь на ночлег на прекрасном ключике между скалами и зарослями здешней породы крапивы, с сильно разрезными листьями и грубо волокнистыми стеблями, как у конопли (Urtica cannabina). Замечательно, что в этой растительной зоне я нашел и дикую коноплю (Cannabis sativa).
22 июля мы снялись со своего ночлега в 7 часов утра. Около него в обнажениях известняка я нашел немало окаменелостей, характерных для каменноугольной системы, как, например, Productus giganteus, Pr. semireticulatus, так же как и несколько видов кораллов. В некоторых местах известняк этот был прорван порфирами и имел падение 40° к югу. Выйдя на реку Кутургу и поднявшись до ее истока, мы взошли, наконец, на вершину хребта, который образует здесь род плоскогорья с прекрасными субальпийскими лугами. Пространствовав по этим лугам несколько часов, мы достигли того Май-булака, который, спускаясь с хребта к югу, впадает в Чилик. По этому Май-булаку мы спустились несколько вниз и нашли здесь удобное место для своего ночлега.[77]
23 июля, снявшись с нашего ночлега в верховьях Май-булака, мы поднялись на гребень хребта и шли верст десять, медленно передвигаясь вдоль этого гребня, по прекрасным альпийским лугам. Обнажения горных пород, встречаемые нами, состояли из известняков, потом из порфиров и, наконец, из сланцев. Налево от нас за широкой долиной Чилика возвышались вершины южной цепи Заилийского Алатау, носящие на северных своих склонах широкие поляны вечного снега. Внизу, у наших ног, впереди течения Чилика, были видны три параллельные долины трех поперечных притоков Чилика, впадающих в него выше реки Кутурги. Все эти три долины носили название абрикосовых (1, 2 и 3 Урюкты).
