Ханс Майбаум - Сирия - перекресток путей народовм

Юсеф опять замолчал. Лицо его стало еще серьезнее. Мне не хотелось прерывать ход его мыслей. Наконец он снова заговорил:

— Я не знаю, сможешь ли ты понять меня. Чувство стыда за то, что мы оставили старика одного, невыносимо жгло меня. К тому же я тогда твердо решил тоже выйти вперед. И все же я не смог себя заставить сделать это. Я по-настоящему ненавидел себя и был близок к тому, чтобы наложить на себя руки. Я чувствовал, что должен сделать что-то такое, что смыло бы с меня этот позор, и совершил нечто абсолютно бессмысленное: на куске материи намалевал лозунг «Долой Шишекли!» и развернул его перед воротами казармы. Там я стал спорить с солдатами, желая им объяснить, что они сирийцы, а значит, мои братья.

Естественно, меня тут же арестовали. Я оказался в военной тюрьме в Дамаске, пользующейся очень дурной славой. Ты наверняка видел стены, похожие на крепостные, на горе при выезде из Дамаска в направлении Бейрута. Там меня чудовищно избили и топтали сапогами. Потом бросили в камеру. Когда я пришел в себя, то увидел, что около меня лежит пожилой рабочий, тот самый, который на фабрике не испугался солдат. На него было страшно смотреть, он почти не мог двигаться, но все же пытался улыбнуться, и, когда я хотел извиниться, что оставил его одного, он покачал головой. То есть покачать головой он уже не мог, у него вздрогнули только уголки рта, но я понял его. «Главное, победить себя!» — хотел он сказать. Он умер в ту же ночь. Я вышел из тюрьмы только через пять месяцев, когда удалось свергнуть ненавистного диктатора, между прочим, с помощью патриотически настроенных частей армии, Очутившись снова на свободе, я вступил в СКП.

Дальше мы едем молча. Каждый ушел в свои мысли. Сколько жертв уже принесено в борьбе против эксплуататоров! Но зато сколько героев она породила! И сколько новых жертв и героев понадобится, чтобы завершить ее!

Вдали показались первые дома Хомса. Я убавил скорость. Юсеф показывал рукой на запад.

— Видишь, там, на краю города, светится факел?

Я не мог его видеть, так как сидел за рулем и мне нужно было следить за дорогой. Но Юсеф этого не замечал. С большой гордостью он рассказывал, что там находится нефтеперерабатывающий завод; яркое пламя свидетельствовало о том, что горит газ. Это первое большое предприятие, построенное в Сирии социалистической страной в 1958 году, — результат договора с правительством ЧССР.

Юсефа невозможно остановить, если у него появляется предлог рассказать об успехах Сирии.

— Нефтеперерабатывающий завод занимался в то время переработкой нефти, добываемой на севере Ирака и идущей по нефтепроводу через Сирию к Средиземному морю, в нефтяные порты Банияс и Триполи; один находится в Сирии, другой — в нескольких километрах южнее, в Ливане.

Я вспомнил, что оба нефтяных порта я как-то проезжал несколько лет тому назад.

— В то время, — продолжал Юсеф, — все это еще принадлежало компании «Ирак Петролеум»: источники добычи в Ираке, трубы, насосные станции нефтепровода и танкерные установки в Сирии. И только нефтеперерабатывающий завод в Хомсе с самого начала был сирийской собственностью и нашей гордостью. Он перерабатывал тогда ежегодно примерно миллион тонн природной нефти в бензин. Эту нефть мы, разумеется, должны были покупать у «Ирак Петролеум Компани» по установленным продажным ценам.

— А у себя вы не нашли нефти?

— Вот это-то и злило нас. Повсюду на арабских территориях имелась нефть, а как раз у нас, где правительство под давлением прогрессивных сил решилось все национальное сырье использовать на национальных предприятиях и не предоставлять никаких лицензий иностранным фирмам, именно у нас ее почему-то не оказалось! Здесь было что-то нечисто.

— Но кто-то все-таки искал у вас нефть?

Юсеф употребил английское жаргонное выражение, которое можно было бы лучше всего перевести как «вот тут-то собака и зарыта».

— Это была ИПК, которая получила лицензию на изыскательские работы еще в тридцать восьмом году, а в пятьдесят пятом было передано двадцать восемь лицензий на бурение нефти одной американской компании, а годом позже западногерманская компания «Конкордия» получила сорок девять лицензий. Но странное дело, все эти фирмы ничего не нашли. Сейчас мы знаем, что они не хотели ничего находить.

— Этого я не понимаю, — перебиваю я Юсефа. — Никогда капиталисты не вложат деньги в то, что не принесет им прибыли.

— Это звучит вполне логично, — говорит он, — и в данном случае так оно и было. Но подумай: в то время нефть текла рекой; выражение «энергетический кризис» тогда еще было неизвестно. Фирмы скупили права на разведку нефти, чтобы сначала устранить конкуренцию, а позднее обеспечить себе привилегии. Они не были заинтересованы в том, чтобы как можно быстрее получить результаты разведывательных изысканий. К тому же у них не было твердых политических позиций в отношении Сирии. Сирийское правительство на этот раз уже под влиянием баасистов в шестьдесят четвертом году, подведя итоги проведенных геологических изысканий, прекратило выдачу лицензий на бурение нефти. Оно покончило с мошенничеством империалистов, приняв закон о национализации всех полезных ископаемых. Все иностранные фирмы потеряли права на разведочные работы.

— Насколько мне известно, вы обратились тогда к Советскому Союзу с просьбой о поддержке.

— Именно так. У нас не было ни специалистов, ни машин, чтобы самим проводить изыскательские работы, и наше правительство вступило в переговоры с Советским Союзом, и он выразил готовность предоставить нам и то и другое. Сразу же выявилась существенная разница между так называемой помощью западных стран развивающимся странам, которая на деле представляет собой лишь замаскированную форму эксплуатации, и истинной экономической помощью, оказываемой развивающейся стране страной социалистической. Советский Союз согласился помочь, не думая о том, чтобы результаты геологических изысканий использовать в его целях. Фирмы империалистических государств стремились захватить богатые месторождения и эксплуатировать сирийское сырье и дешевую силу сирийских рабочих. Советский Союз предоставил кредиты, прислал специалистов и технику, но результаты этих работ остались национальным достоянием Сирии.

— Стало быть, геологические изыскания были успешными?

— Вот именно. Можешь себе представить, какой это был сюрприз и для наших буржуазных специалистов, которые убеждали паше правительство в бесполезности новой попытки. Они доказывали, что самые крупные специалисты, самые опытные фирмы пытались это делать и ничего не вышло, что же тут может сделать Советский Союз? Советские геологи должны были начать практически с пуля, так как их, разумеется, не посвятили в результаты двадцатипятилетней работы западных фирм. И все-таки они нашли нефть и природный газ, и очень скоро. Сразу после этого СССР прислал нам специалистов и машины для освоения найденных богатых месторождений. В семьдесят втором году в Сирии было добыто более шести миллионов тонн нефти. Новый, принадлежащий Сирии нефтепровод длиной шестьсот пятьдесят километров протянулся с нефтяных месторождений через пустыню к Средиземному морю; в новом нефтяном порте Тартус, построенном опять-таки с помощью социалистических стран, сирийскую нефть погружают в большие танкеры. А нефтеперерабатывающий завод в Хомсе благодаря этой нефти повысил свою производственную мощность на два и семь десятых миллиона тонн в год, — гордо подвел баланс успехов Юсеф, — и снова с помощью ЧССР. Мы гордимся тем, что были первой арабской страной, народ которой стал хозяином всех предприятий нефтяной промышленности, начиная с добычи нефти, ее транспортировки, очистки и кончая продажей. Богатство нации принадлежит нации благодаря помощи наших друзей и благодаря политике, служащей интересам народа.