— Только бы догнать дедушку! — Устя собрала ложкой серую пену, сбросила ее в костер. — Бросит он этого геофизика.
— Как же, бросит! — Валик вскочил. — Тот, наверно, пообещал хорошую плату...
— Ты на себя не бери слишком много! — Устя отшвырнула ложку и пошла в тайгу. — Колокольчик пустозвонный! — крикнула, не оборачиваясь.
Суп всплыл в котелке. Валик поднял ложку с травы и, помешивая варево, поглядывал на покачивающийся куст жимолости. Повариха не возвращалась.
— Устя! — позвал он виноватым голосом.
Только дятел простучал в ответ.
— Придешь, — пробормотал Валик, снимая котелок с тагана. — Голод заставит.
Он поставил котелок в траву, достал хлеб и начал есть. Со второй ложки распробовал — суп несоленый, да и есть расхотелось. Конечно, Усти нет рядом. «Как-то незаметно успел сдружиться, — подумал он. — Устя вообще отличный малый... Куда лучше подлого Витьки Брынзы... И за что обидел ее, пенек? Она-то в чем виновата?»
Он походил по поляне, покричал во все стороны — Устя не откликалась. «Надо же, какая обидчивая. Принцесса прямо».
Пришлось взять ружье и направиться на поиски. По пути Валик сорвал ягоды жимолости и кинул в рот. Поморщился и побрел дальше, отыскивая чуть видные вмятины во мху. Взошел на увал, следы потерялись. Стал кричать, но безответно. Перевалил закрещенный буреломом бугор, покричал еще и вдруг заметил, что не слышит шума речки. Кинулся в одну сторону, в другую... Нашел как будто бы тот же бурелом. С него пошел на спуск. Брел до самих сумерек. «Неужели заблудился! — застучало в голове. — Как могло получиться?»
Но тут он услышал шум речки. И одновременно увидел жаркий блеск костра.
— Я ее ищу по всей тайге, а она дожидается меня, — проворчал зло Валик и зашагал на огонь, вспыхивающий за черными стволами сосен. — Дудки! И ты без меня в тайге одна не сможешь долго, принцесса в ичигах!
Но злость проходила, уступала чувству вины. Решил подкрасться к костру, немного напугать Устю, чтобы все превратить в шутку и помириться. Однако, когда перед ним расступились деревья, он увидел ковбойку геофизика Макова и бороду Гордея!
«Вот это фокус! — тревожно пронеслось в голове. — Вышел на чужой табор!»
Гордей ломал сучья и подкладывал в костер, под кастрюлю и котелок, висевшие на тагане. На полянке лежали вещи — котомка, рюкзак, деревянный ящик с прибором, тренога, чехлы, ружье, лопата, кайлушка и полевая сумка.
Валик привалился к сосне и закрыл глаза, мысленно стараясь представить, как выбраться из этого распадка в свою падь. Надо было спуститься в Кавергу, затем идти до Сохатиного. Объявляться сейчас этой команде нельзя, к тому же надо искать Устю.
И капитан решил отступить. Но тут раздался удивленный голос Макова:
— Ну где я мог выронить нож? — Он похлопал пустыми ножнами по волосатой руке и отшвырнул их в траву. — Куда он мог задеваться, Гордей Авдеич?
— Да будя вам убиваться, — утешил Гордей. Голос его был, как прежде, тонкий и скрипучий и никак не соответствовал дремучей бороде. — Моим обойдемся. — И он вонзил свой скошенный на конус охотничий нож в каравай хлеба. — По первому разу в нашей тайге и голову потерять недолго.
— Чертов сын, — проворчал Маков. — Подарок друзей потерять!.. Надо прибор осмотреть: все ли на месте?
Он достал из деревянного ящика круглый бронзовый прибор, положил его на ладонь и сориентировал пальцы на Полярную звезду.
— Ну и показывает что-нибудь, Захарович? — полюбопытствовал Гордей. Он стоял на четвереньках возле костра и напоминал лешего. — Приближенье какое к твоим намалиям или там к чему?
— Буссоль, а попросту компас служит только для наводки прибора. — Маков мягко открыл крышку деревянного ящика, где стоял прибор с вертикальной трубкой, и засунул буссоль в кармашек на внутренней стороне дверцы. — Но без нее, между прочим, прибор не покажет ничего! Так что надо беречь пуще глаза.
— Да уж постараемся, — сощурил Гордей огневые глаза. — Больше ничего у нас не пропадет, ручаюсь!
— Если выявим на маршруте наземную аномалию, в накладе никто из нас не останется. — Маков с наслаждением развалился на спальном мешке и мечтательно поглядел на звезды. — Эх и грохну же я тогда диссертацию!
— Это еще что за зверь такой? — уставился Гордей на спутника, хлопая веками, как ослепленный филин.
— Это научная работа называется так, — объяснил снисходительно Маков. — Не напишешь — вроде вполцены твоя работа.
— Зачем писать какие-то дистертации, если к тайге способный? — протянул Гордей. — Пособолевал сезон, к примеру, потом поплевывай себе в потолок без этой самой дистертации.
— Ха-ха-ха-а! — разнесся меж соснами смех Макова. Геофизик вытер слезы и сказал: — Странный вы человек, дедусь.
— Это чего же во мне странного? — сощурился Гордей.
— А то, что свет клином представляете — все от себя, — объяснил Маков. — Много ли вы видели на своем веку ученых, Гордей Авдеич, а представление о науке уже составили, да какое!
— Дак что ж не составить, когда до вас тут трое появлялись, — отозвался Гордей. — Те все про богатый груз белого отряда расспрашивали соседушку Ипата. А этому чокнутому только дай поговорить про тот обоз с казной!
— Да что вы равняете меня с этими охотниками за сокровищами царя Соломона? — нервно ответил Маков. — Мало ли кто рядится в тогу ученого?
— Тоже не ночью прошел по деревне, — напомнил Гордей.
— Но обошелся без расспросов, не так ли? — возразил Маков. — Потому что мне афишировать свой маршрут не резон.
— Ну, если так, то тебе просто повезло, Захарович, что на меня вышел, — размяк Гордей. — Пристань ты с расспросами к Ипату, вся бы деревня через час знала, зачем прибыл, а там и выше б пошло, могли бы власти заинтересоваться. А так ни одна душа не докопается... Гордей, он могила, всякий в деревне скажет...
— Не такая уж могила, если эдакую живую внучку растите, — возразил Маков. — Смышленую, шуструю, любознательную!
— Ради нее и живу, — вздохнул Гордей. — Глаз с нее не спускаю... А она к несуразностям всяким имеет склонность, как отец ее, мечтатель. — Гордей повел мохнатыми бровями, и под ними сверкнули глаза, будто блесны. — Сами слышали, как просилась в наш поход... Будто медом тут намазано. Попрыгушка!..
— Нет, Гордей Авдеич, определенно вы клином от себя и действуете. — Маков пошевелил костер, чтобы видеть лучше лицо проводника. — Ну, зачем насильственно отбивать у девчонки тягу к интересному и необычному?
— Помнить должна, — пробурчал Гордей, прислушиваюсь к звону Каверги, — тайга шустряков не любит!
— Она всех одинаково жалует, — возразил геофизик, — и затворников, и куркулей.
