— Я рада снова видеть вас, сеньор. Надеюсь, долгая прогулка не утомила вас и ваше доброе настроение не изменит темы нашего разговора.
Мы не поднялись ей навстречу. Но я старался держаться сухо, давая ей сразу понять, что на эти свои женские штучки она нас не подловит.
— Не надо громких слов! — сказал я. — Давайте не отступать от предмета, ради которого мы здесь встретились. Итак, вы проживаете в пуэбло с так называемым Малышом Хантером и его отцом?
— Да.
— В Новом Орлеане вы еще не знали, что этот человек его отец. Когда вам стало это известно?
— Уже здесь, как только он приехал.
— Вероятно, теперь вам известно и настоящее имя вашего жениха?
Она помолчала, но прежде, чем я повторил свой вопрос, спросила:
— Я обязана вам отвечать?
— Ну почему же? Вы можете молчать, если желаете, но мы быстрее договоримся, если вы скажете правду. Обещаю, что вам не придется стыдиться этого в будущем.
Несколько секунд она хранила непроницаемое выражение лица, потом, усмехнувшись, произнесла:
— Вы сказали, что мне нечего бояться и стыдиться: опасности нет. Следовательно, я могу открыть вам имя своего жениха.
— Его зовут Джонатан Мелтон, а его отца — Томас Мелтон, не так ли?
— Совершенно верно.
— А его дядя носит имя…
— Гарри Мелтон.
— Знаете ли вы, где в настоящее время находится Гарри Мелтон?
— Вам это известно лучше, чем кому-либо другому! Ведь это вы его задушили.
— Откуда вам об этом стало известно?
— Мне сказал об этом его брат. И еще он сказал, что от таких бандитов, как вы, можно всего ожидать, даже убийства с целью грабежа.
— О! Неужели, по-вашему, мы похожи на насильников?
— Конечно, у меня есть для этого веские основания. Разве однажды вы едва не стеганули меня плетью?
— Буду с вами откровенен: я и сейчас с трудом сдерживаюсь, чтобы не дать выхода своей ярости. Но не будем о наших эмоциях. Лучше говорить только о деле. Итак, если вам известно имя вашего жениха, то вам должно быть понятно, почему я здесь нахожусь?
— Да. Он все мне рассказал.
— И вас это не смущает? Отдаете ли вы себе отчет в том, что он вор?
— Вор? Разве? Можете, если хотите, называть это так, но все дело в том, что подходящее одному не подходит другому. Джонатан… Мне и в голову не приходило уличать его.
— Я понимаю вас. Вы разорены. Вам сейчас принадлежат только камни и глина, которые вы претенциозно именуете замком и которые может отспорить у вас любой индеец. И вам очень хочется, чтобы ваш Джонатан вступил во владение огромным наследством, которое вы потом приберете к рукам. Я прав?
— Зачем мне вас обманывать? С какой стати?
— А вы не подумали о том, что таким образом становитесь соучастницей преступления?
— Но что такое вина, сеньор? По-моему, это то, что отягощает совесть. А мне сейчас легко и хорошо.
— Легко и хорошо, говорите? Ну ладно: поскольку вы со мной так откровенны, я тоже открою свои карты. Я пришел сюда, чтобы поймать вашего Джонатана.
— Это нам известно, — со смехом ответила она.
— Если вы признаете себя его соучастницей, у меня появляется право и, добавлю, желание задержать также и вас.
Она изменилась в лице и быстро произнесла:
— Сеньор, я — парламентер. Неужели вы посмеете взять меня в плен?
— Это в моей власти!
— Неправда, это противоречит международному праву!
— Да при чем тут международное право? Речь идет об уголовном преступлении. Скажите, я вам обещал, что вы вернетесь в пуэбло?
— Нет, но это же само собой разумеется!
— Ничего подобного, мы ведь об этом не уславливались. Но, впрочем, я вовсе не собирался вас удерживать. Вы можете беспрепятственно вернуться в ваше «достойное уважения» общество. Могу вас заверить: если снова возникнет необходимость в переговорах, я приложу все усилия, чтобы парламентером были не вы.
— Вы не слишком-то любезны! — с улыбкой заметила она.
— О нет! Причина в другом. Вы мне не нравитесь, и поэтому я советую вам держаться от меня подальше.
— Я вижу, вы держите свое обещание, сеньор: откровенны со мной не менее, чем я с вами. Ну что ж! Продолжим в том же духе. Знайте: я возненавидела вас с первой же минуты вашего появления!
— Спасибо! Для меня это поистине великая честь, какой я давно не удостаивался!
— И еще, — продолжила она. — Мне доставляет огромное наслаждение вести переговоры с вами. Собственно, о переговорах не могло быть и речи. Я пришла сюда исключительно ради удовольствия сказать вам то, что сейчас скажу. Вы напрасно стараетесь. Вы не получите ни пленника и ни одного гроша из тех денег, о которых грезите. Вам никогда не удастся проникнуть в пуэбло.
— Ну это мы еще посмотрим.
— Нет, это невозможно! Надеюсь, вы очень скоро сами это поймете. Проскользнуть в котловину быстро и незаметно, когда наши часовые зорко следят за всеми подходами, — надеяться на это может только глупец.
— И все же мы попытаемся сделать это! Существуют такие приемы бесшумной ходьбы и неслышных ударов, с помощью которых легко обезвредить пять или десять часовых. Даю вам слово: я доберусь до вас, если только захочу.
— Да, шпаги и удары, конечно, серьезные средства. Хорошо, что вы сами напомнили об этом. Мы подготовимся к вашему появлению заранее. Допустим, вы проникнете в нашу котловину, но что вам это даст? Край котловины — еще не пуэбло.
— Но туда можно взобраться!
— Вы что, всерьез считаете себя всемогущими? Но и в пуэбло вы не застанете нас врасплох. Мы вооружены, и не ждите от нас пощады! Не говоря о том, что никаких денег не видать и в помине.
— Напротив, я надеюсь на удачу.
— Напрасно! Сеньор, ваша навязчивая идея уже причинила вам столько хлопот! Поверьте, мы вам искренне сочувствуем и поэтому разрешаем еще немного продвинуться вперед.
— А что потом, моя любезная сеньора?
— Вам, очевидно, известно, где находится Фогель?
— Да.
— Вот еще одно блестящее доказательство того, что вы, извините, недалекого ума. Какому нормальному человеку придет в голову идея взять с собой на такое дело неопытного мальчишку? А как по-вашему: что нам помешало его убрать?
— Вам бы это не принесло никакой пользы.
— Ах, вот оно что! В самом деле?
— После смерти прямого наследника его права на наследство переходят к ближайшим родственникам, и вы долго были бы незаконной владелицей наследства.
— Да мне глубоко безразлично, убьют его или нет. Но Джонатан и его отец определенно захотят с ним расправиться, если я вернусь от вас ни с чем.
— Вернетесь ни с чем? Значит, вы хотите поставить нам какие-то условия и внести некие предложения?
