Едва эта четверка обратилась в бегство, как я снова почувствовал боль, голова зашумела, как прежде, а ослепительные сполохи опять запылали перед глазами. Тут вождя нихоров осенила неплохая идея: послать ко мне на помощь немного своих людей. Ему сделать это было легче, чем Виннету, потому что я находился ближе к скалам, чем к лесу. Эти люди поймали лошадь Крепкого Ветра, спутали ее и увели, пока я, опираясь на двоих из них и прихрамывая, брел с ними по скалам.
При этом я заметил, что ничего себе не сломал, но без изрядных ушибов не обошлось, а они бывают иногда более болезненными, чем переломы. Добравшись до скал, нихоры положили пленного вождя на землю и посадили меня рядом с ним. Я сказал, что буду сам сторожить его, потому что в моем состоянии я ни на что иное и не годился.
Сверкание в глазах и звон в ушах означали приток крови к голове, мне были необходимы холодные компрессы. Где лес, там обычно встречается и вода. Но я все же отказался от компрессов, потому что мне было бы стыдно появиться с ними перед краснокожими.
Как обстояло дело по ту сторону каньона, мне из-за ряби в глазах видно не было. Я слышал, что кто-то громко разговаривал там, но звон в ушах мешал определить, чей это голос. Тут ко мне подошел Быстрая Стрела, старший вождь нихоров, чтобы справиться о моем самочувствии.
— Я упал, но ничего себе не сломал, — кратко ответил я. — Кто говорит там, с той стороны?
— Виннету.
— С кем он говорит?
— С врагами.
— Что говорит могольонам вождь апачей?
— Что им надо не защищаться, а сдаться.
— Решатся ли они на это без своего вождя?
— Почему нет? Им деваться все равно некуда. Вождь — наш пленник и не может дать им совет. Мы обязаны этим твоей отваге.
— Тут никакой отваги не было, всего лишь решительность, я увидел, какой ужас охватил могольонов, и обратил его себе на пользу. А если и была при этом опасность, то незначительная.
— Они могли выстрелить в тебя!
— Но они этого не сделали. Однако кто все-таки здесь, наверху, начал стрелять, прежде чем я прибыл? Могольоны?
— Нет, — смущенно ответил он. — Это сделали мы; я думал, что враги в наших руках.
— Ничего-то тебе не надо было думать, а полагалось точно следовать нашему плану! Если бы меня еще не было в ущелье, то могольоны наверняка ускользнули бы. Я передал тебе пленника. Хорошо ли ты охраняешь его?
— Да. Мы взяли его с собой. Он возле лошадей, что пасутся за скалами.
— Почему ты взял его с собой?
— Я ведь думал, что ты, наверное, вскоре захочешь увидеть его, и к тому же воины лучше сберегут его, чем скво в деревне.
— Ты правильно поступил. А молодой бледнолицый, которого я также оставил у тебя?
— Тоже тут. Он не хотел расставаться с пленником. Распорядиться, чтобы их привели?
— Позже, сейчас пока не надо. Не идет ли к нам Виннету с двумя индейцами?
— Да.
Раз мне удалось узнать их троих, это доказывало, что в глазах у меня было уже получше. Голове моей тоже полегчало. У пленного вождя дела обстояли, кажется, не так хорошо. Он все еще лежал с закрытыми глазами. Виной тому было не только мое объятие, стиснувшее ему шею, падение с лошади обошлось ему дороже, чем мне.
Оба индейца, которых вел Виннету, были могольонами, старыми воинами, можно было догадаться, что они прибыли на совещание. С серьезным и почтительным видом они остановились в некотором отдалении; апач подошел ближе и поначалу обратился к вождю нихоров со следующим, звучащими почти сурово, словами:
— Кто из вас сделал первый выстрел?
— Я. Мне показалось, что настал подходящий момент.
— Мы же условились, что сперва стреляю я, если посчитаю нужным. Ты — вождь и должен был крепче любого другого держаться своих соглашений. Ты знаешь, сколько убитых среди врагов?
— Нет.
— Восемь, а ранено гораздо больше. Этого можно было бы избежать.
— Но если бы им удался их замысел, они убили бы многих моих воинов, а затем совершили бы и другие злодейства.
— Это верно, но тебе все же надо было держать слово. Виннету своего слова еще никогда не нарушал.
После этих упреков он обратился ко мне:
— Мой брат совершил славный подвиг. О нем говорят повсюду. Как обстоит дело у источника?
— Хорошо. Мы захватили охрану дилижанса, пленники под надежным присмотром.
— А как дела у моего брата? Падение с лошади было опасным.
— Мои кости остались целы.
— Пусть мой брат побережет себя. Малейшее ранение может кончиться плохо. Он сделал более чем достаточно, а с тем, что еще предстоит сделать, смогут справиться и другие.
— Я чувствую себя снова почти так же хорошо, как и прежде. Ты привел с собой двух воинов могольонов. Как я понял, совещание. Верно?
— Да. Они хотят поговорить со своим вождем.
— Он лежит здесь. И пока не шевелится. Надеюсь, он не сломал себе шею.
— Я обследую его.
Виннету наклонился к нему, осмотрел и сообщил:
— С ним ничего не случилось, кроме того, что он разбил голову о скалу. Через некоторое время он очнется.
— А я тем временем тогда схожу в ущелье к моим нихорам. Мне надо послать кого-нибудь к Эмери.
— Чтобы возвестить его о нашей победе?
— Да, и, кроме того, позвать его сюда со всеми, кто находится у него.
— Тут мой брат прав, ведь иначе Эмери встретил бы возвращающихся могольонов.
Последние слова Виннету означали, что он решил отослать могольонов назад и, следовательно, не считать их пленниками нихоров. Я держался того же мнения.
Первые шаги, которые я сделал, причинили мне порядочную боль, но приходилось терпеть. Позже боль несколько утихла, но ненамного. Тем не менее я заставил себя пройти по плато распрямившись, с поднятой головой и отправиться в сторону ущелья. Когда я приблизился к лесу, нихоры радостно окликнули меня. Слева, вблизи от края каньона, тремя длинными рядами сидели на корточках могольоны, причем каждый держал поводья стоявшего за ним коня. Они смотрели на мое приближение и, пока я проходил мимо них, пристально, глазом не моргнув, вглядывались в меня; но в то же время с их полуоткрытых губ срывались тихие слова, по их лицам я понял, что падение с коня ничуть меня не опозорило.
Отослав одного из нихоров гонцом, я снова вернулся к Виннету. Оба могольона улеглись на том же месте, где прежде стояли. Виннету сидел рядом с их вождем; я подсел с другой стороны от него, а Быстрая Стрела расположился по-индейски на корточках напротив нас.
Через некоторое время Крепкий Ветер начал шевелиться. Сперва он захотел подвигать руками, но ему мешали путы, потом он открыл глаза. Его взгляд упал на меня. Он пристально всмотрелся в мое лицо и спросил:
