— Сеньора, ваши юма вместе с могольонами далеко отсюда, они направляются в пуэбло. Вам не хотелось бы тоже там оказаться?
Она посмотрела на меня с недоумением. Пожалуй, она думала, что задать подобный вопрос побуждает меня отнюдь не дружеское участие, но разгадать мой замысел она не могла.
— Может быть, вы собираетесь отпустить меня? — спросила она.
— Может быть.
— Так вы изменили свое мнение обо мне!
— Пожалуй.
— Человек не должен думать сегодня так, а завтра иначе!
— Даже если сегодня он ошибается? Для признания ошибки требуется иногда больше мужества или труда, чем для отстаивания ошибочного мнения. Я ошибался в вас.
— Скажите на малость! В чем же именно состояла ваша ошибка?
— Я считал вас дрянной. Но вы лишь легкомысленны.
— Это тоже не комплимент!
— Я и не собирался говорить вам комплименты. Вы запутались, но не от злобы, а от любви к Джонатану Мелтону; ваша вина или, скорее, совиновность, следовательно, не так тяжела, как я предполагал сначала. Вы уже достаточно наказаны; я не хочу делать вас еще несчастнее. Вы свободны. Можете идти куда хотите.
— Я остаюсь, — ответила она решительно.
— Что у вас за причина?
— Я принадлежу Джонатану Мелтону. Где он, там и я; куда он пойдет, туда и я пойду.
— Вылитая Руфь! Но, к сожалению, вас зовут Юдит[109]. Вчера вы едва не убили друг друга, а сегодня не хотите покидать его. У такой перемены в намерениях должна быть веская причина. Я могу ее узнать?
— Угадайте ее. Вы ведь так проницательны…
— Когда вы посчитали, что деньги пропали, с вашей любовью было покончено. Теперь вы знаете, что ими владеет мистер Фогель, а Джонатан утверждает, что снова добудет их; старая любовь, само собой, ожила. В дороге я не смогу содержать вас столь же строго, как пленных мужчин; стоит вам на мгновенье оказаться без присмотра, вам, может быть, удастся освободиться от ваших пут; тогда вы легко высвободите и Джонатана; случится это, конечно, ночью; вы отнимите деньги у мистера Фогеля и вместе с Джонатаном затеряетесь в прерии. Ну как, я угадал?
— Попали… пальцем в небо.
Она запнулась — вполне возможно, потому, что я угадал.
— Это мы еще увидим, а сейчас я вас отпускаю.
— Но я не хочу уходить! Даже если вы прогоните меня, я останусь здесь!
— Мистер Данкер!
Подошел мистер Данкер.
— Мистер Данкер, вы возьмете на себя смелость забрать эту леди, даже если она будет отбиваться от этого, к себе на лошадь? — спросил я.
— С удовольствием! — ухмыльнулся он. — Чем больше она будет брыкаться, тем для меня милее. Я сделаю из нее очень тихую девочку — спокойную, как связка табака.
— Возьмите с собой двух нихоров, которые смогут вам помочь. Вы поедете к Тенистому источнику; туда потянулись могольоны и юма. Как только вы встретите одного из этих краснокожих, то передайте ему леди, а потом быстро вернетесь назад.
— О’кей! Будет исполнено.
В это время ко мне подошел вождь нихоров. Разговаривая с ним, я мог наблюдать, как Юдит отбивалась от попыток увезти ее. Данкер недолго провозился с ней; завернул ее в одеяло; двое нихоров, помогавших ему при этом, подняли ее к нему на лошадь, и они умчались.
Вождь спросил меня, где нам хотелось бы разбить сегодня лагерь. Я не согласился остаться на плато, потому что от могольонов, пусть те и были разоружены, всего можно было ожидать. К тому же вождя нихоров и всех его людей тянуло в свою деревню, и было решено отправляться туда немедленно.
Через час мы были готовы к маршу. Добытое оружие и отнятых коней пока поделили; пленных крепко привязали к седлу; Марта уселась в дилижанс, а я — на козлы; мы тронулись с места. Один краснокожий, однако, остался, чтобы указать затем дорогу долговязому Данкеру и обоим его сопровождающим.
Спустя два часа мы проехали по Темной долине; позже нас настиг Данкер — он сбагрил леди «с шиком», как выразился он сам, смеясь, и вверил ее нескольким «очень красным джентльменам»; примерно за час до заката мы увидели обитателей нихорской деревни, с громкими ликующими криками несшихся к нам. Они были извещены о нашем прибытии гонцом.
Победу праздновали несколько дней. Виннету, Эмери, Данкер и я были почетными гостями. Нами восхищались, с нами обращались столь предупредительно, словно мы были отпрысками богов. Нам пришлось задержаться на пять дней, отчасти по необходимости, отчасти добровольно; нам надо было как следует отдохнуть.
Старая колымага настолько обветшала, что нам пришлось оставить ее. Зато нихоры смастерили из жердей, дубленых кож и ремней прелестные носилки для Марты.
В последний день перед нашим отъездом отряд нихоров отправился на охоту за антилопами[110]; мы оставались дома. Когда охотники возвратились, в деревне поднялся страшный шум. Мы сидели в палатке вождя и вышли оттуда, чтобы узнать причину. Охотники добыли не антилоп, а двух пленников — одного индейца-могольона и… белую скво, именуемую сеньорой Юдит.
В часе езды от деревни они наткнулись на шестерых могольонов и Юдит. Началась перестрелка, во время которой были схвачены один из могольонов и женщина, пятеро противников пустились наутек. Особенно странным показалось мне то, что все шестеро могольонов были вооружены ружьями. Где они их взяли?
Сперва мы допросили пленника, но тот упорно молчал — из него ничего нельзя было выудить. Затем привели Юдит. Она не только не была смущена, но с вызовом глядела мне в лицо.
— Что искали вблизи от деревни? — спросил я ее.
— Догадайтесь! — улыбнулась она мне.
— Конечно, вашего Джонатана?
— Я же сказала вам, что принадлежу ему всецело!
— Напрасно вы так ему доверяете. Ваши спутники поставили свою жизнь, а заодно и вашу на карту, рискнув появиться так близко от нихоров!
— Это для меня не имеет значения.
— Где эти молодцы раздобыли винтовки?
— Это вам незачем знать.
— Вы что же, явились, чтобы дать мне еще один повод взять вас с собой?
— Какая же у меня могла быть еще цель?
— Освободить Мелтона.
— Мы не так глупы, как вы думаете.
— Ночью можно было бы решиться на это. Но вы правы в том, что ваши намерения были иными. Вы хотели проследить за нашим отъездом, затем отправиться за нами и напасть на нас в подходящий момент. Вы бы получили и вашего Джонатана, и деньги, а могольоны, помимо того, отомстили бы за свое поражение.
— Ах, ах, что за способности к ясновидению, — рассмеялась она, но смех ее был наигранным; вероятно, я попал в точку.
— Эта бравада недорого стоит. Ваша жизнь как была, так и осталась никчемной, и таким же никудышным будет ваш конец!
