– Да, – кивнул Холидей.
– То есть плата за услугу – твоя неузи-зви-смость? Или как там оно правильно произносится?
– Неуязвимость.
– Вот ведь словечко. Значит, таковы условия?
Холидей некоторое время молча смотрел на Кида и думал: «Выходит, ты еще ни о чем не догадался?»
– Да, все верно, – вслух сказал он. – А вы о чем договорились с Римским Носом?
– Серьезно? Думаю, он просто хочет, чтобы я убил как можно больше белых.
– Конкретно он ничего не просил?
– Кокетно?
– Прямо, – подсказал Холидей, решив, что слова «явственно» Кид точно не знает.
– Прямо – нет, – ответил тот. – По мне, так сделка честная. Я сейчас скотоводством занимаюсь.
– Скотину уводишь?
– Я что, похож на фермера? – хохотнул Кид. – В общем, работа порой становится очень опасная, и шаман, похоже, защищает меня – чтобы я мог и дальше убивать белых. Особенно законников, – внезапно помрачнев, добавил он. – У меня как раз появилось одно имечко в списке, в самом верху. Я первый раз отправлюсь на охоту, ведь обычно люди сами вызывают меня на дуэль или выслеживают, пока я работаю – либо солдатом, либо ковбоем.
«Солдат, ковбой… Мне нравится твоя аргументация, хотя сам ты вряд ли знаешь, что такое аргументы», – подумал Холидей.
– Кто же твоя цель? – просто из вежливости спросил он вслух. На самом деле Холидею было неинтересно, поскольку почти никого в Нью-Мексико он не знал.
– Бывший приятель, – ответил Кид, – который сделался законником. Воспользовался моим доверием, арестовал. Я ведь мог застрелить его, пока он не надел мне на руки браслеты… Больше, – снова помрачнев, пообещал Кид, – такой ошибки я не повторю, можешь не сомневаться.
– Имя у товарища есть?
– Пэт Гаррет, – ответил Кид и добавил с презрением: – Шериф.
– Я где-то слышал – или прочел, – будто Лью Уоллес даровал тебе прощение.
– Губернатор? – спросил Кид. – Да, даровал – после того, как я заложил других убийц. Они мне были никто.
– Если тебя простили, зачем тогда этот Гаррет тебя арестовал? – спросил Холидей.
– Я к тому времени успел пристрелить еще парочку законников, – беззаботно ответил Кид. – Ты разве не читал об этом? В зале суда, когда мне выносили приговор, были репортеры из газет.
– Читал? О том, что тебе вынесли приговор?
– Я сказал: мне выносили приговор.
– Должно быть, упустил, – признался Холидей.
– Судья говорил тогда: «Уильям Бонни, ты приговариваешься к смерти через повешенье, и будешь болтаться в петле, пока не умрешь, умрешь, умрешь!» – Кид усмехнулся. – А я ответил ему: «Судья, шел бы ты к черту, черту, черту!»
– Смотрю, у вас с ним вышла занимательная, пускай и чуточку неуместная, беседа, – заметил Холидей.
– Ты разве сам не отвечал судье, когда тот оглашал твой приговор?
– Боюсь дискредитировать себя в твоих глазах, но меня никогда и ни за что не судили.
– Нравится тебе сорить умными словечками, да? – не без восторга произнес Кид. – Готов спорить, ты много учился.
– Я же доктор. То есть дантист.
– Завидую, – признал паренек. – Про меня пишут дешевые романчики, но я даже не могу и первой страницы осилить, – насупился он. – И меня никогда не рисуют на обложке!
– Всем нам приходится мириться с разочарованиями, – сказал Холидей. – Ты хотя бы доживаешь до конца истории.
– Зато другие вот читают книжки и потом мне пересказывают. Какая-то сволочь в прошлом месяце написала, будто Гаррет вызвал меня на дуэль и застрелил средь бела дня. Думаю, – серьезно произнес Кид, – за это я порешу обоих: и автора, и Гаррета.
– То-то Вокини порадуется, – сухо отметил Холидей. – В восторг придет.
– Ну, так зачем ты приехал? Кого убить хочешь? – спросил Кид и жестом велел бармену подать еще стакан. – Надеюсь, не возражаешь, если я отравлюсь твоим пойлом?
– Нисколечко, – ответил Холидей и налил собеседнику выпить. – Что до цели моего приезда, то я жил в Тумстоуне больше года.
– Да, все слыхали про перестрелку. – Кид подался к нему через стол. – Что, правда пролились реки крови?
– Стрелялось девять человек. Трое погибли, двое бежали, троих ранило.
– И с Уайетта Эрпа сняли все обвинения! – напомнил Кид. – Я слышал, да.
Помолчав, он спросил:
– Все девять человек были в том переулке?
Холидей кивнул.
– Если верить «Тумстоун эпитаф» – репортер которой произвел потом замеры, – стороны стояли друг от друга на расстоянии девятнадцати футов, не больше.
– Тесновато, поди, было?
– Да уж, – ответил Холидей. – Один из братьев Маклори даже лошадь привел.
– Жаль, меня там не было, – печально произнес Кид. – Сто лет пройдет, а про вашу перестрелку еще будут рассказывать.
– Сомневаюсь. Бой длился не дольше полуминуты, а дыму было столько, что никто почти ничего не видел.
– Зато про войну в округе Линкольн никто даже не вспомнит.
– Еще как вспомнит, – возразил Холидей. – Это была война, в ее названии есть имя Линкольна, и в ней участвовал сам Билли Кид. Что еще нужно для вечной славы?
– Ты правда так думаешь? – страстно спросил Кид.
– Правда.
– Нравишься ты мне, Док Холидей! – воскликнул паренек и осушил стакан. – Мы станем большими друзьями.
– Куда ж мы денемся? Пристрелить друг друга точно не можем, при всем желании.
«Пока Том не решит вопрос со станцией».
– Давай добьем бутылку и пойдем разомнемся в «Тигрице», – предложил Кид.
– Вряд ли нас пустят, после вчерашнего-то, – улыбнулся Холидей. – Мы половину клиентов распугали.
– Кто нас остановит? – сказал Кид.
– Весомый довод, – согласился Холидей. Допил виски и встал из-за столика.
– Сказать по правде, Док, – произнес Кид, – я очень даже рад, что не могу убить тебя.
– А уж я-то как рад, – ответил Холидей, чуть покачнувшись. Голова закружилась, и он закашлялся в окровавленный платок.
«Пока не поздно, я все же придумаю, как тебя убить, малыш Билли. Иначе ослабну так, что не смогу вернуться в Лидвилл».
14
Холидей шел по немощеной дороге мимо пустых коновязей. «Вот запустит Нед еще парочку дилижансов, и придется Тумстоуну убрать к чертям все эти конюшни, – думал он. – А, чего мелочиться – глядишь, и улицы замостят». Обогнув угол, он вышел к домам Эдисона и Бантлайна: с виду самым обыкновенным, только соединенным латунным тоннелем. С прошлого визита в Тумстоун Холидей помнил, что на самом деле эти два жилища отнюдь не так просты: это самые неприступные в округе Кочис крепости.
Холидей подошел к дому Эдисона и хотел уже постучаться. Однако система безопасности опознала его, и дверь открылась.
– Привет, Док, – донесся из лаборатории голос Эдисона. – Я в мастерской.
Холидей прошел в фойе, затем – через заваленный книгами коридор – в мастерскую, где не было почти никаких химикалий и пробирок, только латунные электроприборы.
– Есть подвижки? – спросил дантист.
– Хотелось бы знать, – ответил Эдисон.
– Ты же Томас Алва Эдисон, – напомнил Холидей. – Как ты можешь не знать?
– Все не так просто, Док, – сказал изобретатель, оторвавшись от блокнота, в котором с огромной скоростью что-то строчил. – Я могу быть близок к тому, чтобы найти решение, а могу следовать совершенно не тем путем. Нельзя ничего понять заранее, пока не проверишь догадку на опыте. Например, я знаю, что «Латунный крот» может пробурить три сотни футов каменной породы, но не знаю, сумеет ли он сделать подкоп длиной хотя бы в одну восьмую дюйма под заговоренную станцию.
Он показал странный прибор в форме цилиндра, с кнопкой на одном конце и крохотным отверстием на другой.
– При помощи вот этого устройства я могу расплавить все, кроме разве что сверхпрочной латуни, хотя даже в ней, наверное, получится прожечь небольшую дырку, пока не сядет батарея. Однако если Джеронимо и ты правы, и станция действительно неуязвима, то я не знаю, сумею ли прожечь хотя бы маленькую дырочку в стенах вокзала или в рельсах со шпалами. Смогу ли навредить при помощи этого прибора людям, ожидающим поезд.
– В Денвере я слышал выражение: убить двух зайцев одним выстрелом. Может, и у нас так получится? – предложил Холидей.
– Готов выслушать твои предложения.
– Я уверен, что сумею заманить сюда Кида – познакомиться с великим Эдисоном. Как только он окажется в лаборатории, посмотрим, нет ли у тебя чего, способного его убить.
– Думаешь, если с первой попытки у нас не выйдет, Кид соизволит подождать следующей?
– Не думаю. Уверен.
– Это же бессмысленно, – недоуменно произнес Эдисон.
– Кид знает, что ему ничто не грозит. Стоит тебе доказать это первой попыткой, и он останется – чего ему бояться?
