Молодая девушка была счастлива от того, что её так ценят и любят, и недели, которые она провела в старом доме, несмотря на печальные обстоятельства, были, возможно, самыми счастливыми в её жизни.
Однажды утром она сидела со старым джентльменом, который стал таким слабым и несамостоятельным, что те, кто был знаком с ним в прежние годы, едва бы его теперь узнали. В комнату вошла миссис Данфорт, которая несла несколько писем.
– Это из Европы, милый, – сказала она своему мужу, и пока она надевала очки и усаживалась, чтобы прочитать письма, Сара выскользнула в сад.
Она наслаждалась свежестью дня, но скоро услышала, как её зовёт миссис Данфорт:
– Сара, милая моя, Сара.
Девушка подошла к двери, у которой стояла старая леди.
– Послушай, какие хорошие новости мы получили посреди всех этих неприятностей, – сказала она. – Мой милый мальчик… мой внук… возвращается домой.
Первым чувством Сары было сожаление – с появлением незнакомца всё изменится, но это был всего лишь короткий приступ эгоизма; затем она почувствовала неподдельную радость за пожилую пару.
– Я очень рада, мадам. Его приезд поможет его дедушке.
– Разумеется. И больше, чем все доктора на свете.
– Когда вы его ожидаете?
– Со дня на день. Он плывёт за кораблём, которое привезло письма, а так как это судно задержалось, он должен быть совсем близко.
– Сегодня я вернусь в школу, – задумчиво сказала Сара.
– Но ты можешь оставаться у нас, – ответила миссис Данфорт. – У меня есть разрешение твоей матери, и я сама схожу и поговорю с мадам Моно. Ты каждый день будешь ходить на уроки, но жить будешь у нас. Мы не сможем так скоро расстаться с нашей любимицей.
– Вы очень добры… о, так добры, – сказала Сара, засияв при мысли о том, что она больше не будет заточена в мрачной старой школе.
– Это ты так добра к нам. Я немедленно расскажу обо всём мадам Моно, и мы уладим это дело.
Объяснения были должным образом переданы, и Сара вернулась к своим урокам, но теперь её комнатой для занятий был сад или любое другое место в доме мистера Данфорта.
Старому джентльмену снова стало лучше. Теперь его выкатывали в коляске, и больше всего он любил сидеть в саду на солнце. Рядом вязала его жена, у ног Сара делала уроки, а над головой пели малиновки, как будто чувствуя своим долгом расплачиваться за аренду утренними трелями.
Возвращение домой –
Вот видны крыши и деревья;
Возвращение к верным сердцам,
Верным, как солнце и ветер.
В одно ясное утро через несколько недель после того, как заболел мистер Данфорт, вся троица сидела в своём любимом уголке сада.
У Сары были каникулы, и ей не нужно было делать уроки. Её единственной обязанностью было чтение газет старому джентльмену, который особенно любил её юный, весёлый голос.
Миссис Данфорт занималась вязанием, а Сара сидела у их ног на низенькой скамеечке, как любимая юная родственница. Пожилая пара совсем забыла, что она была связана с ними только узами любви и, на самом деле, в душе воспринимали её как часть своей семьи.
Внезапно внимание миссис Данфорт привлёк какой-то шум; она поднялась и ушла в дом так тихо, что другие едва заметили её уход.
Вскоре она снова вышла, шагая быстрее, чем обычно. Её била такая дрожь, что Сара посмотрела на неё с удивлением.
– Уильям! – сказала она мужу. – Уильям!
Он пробудился от лёгкой дремоты и поднял голову.
– Ты что-то сказала? – спросил он.
– У меня для тебя хорошие новости. Не волнуйся, всё хорошо.
Он с трудом встал с кресла, дрожащими руками опираясь на палку.
– Мой мальчик вернулся! – воскликнул он, и его голос был более громок и ясен, чем все предыдущие недели. – Уильям, мой мальчик!
На этот призыв из дома выбежал молодой человек. Старый джентльмен обнял его и крепко прижал к груди.
– Мой мальчик! – только и мог сказать он. – Мой Уильям!
Когда все немного успокоились, миссис Данфорт позвала Сару, которая стояла неподалёку.
– Я хочу, чтобы ты познакомился с этой юной леди, Уильям, и поблагодарил её, – сказала она. – Твой дедушка и я многим ей обязаны.
Она кратко рассказала о падении старого джентльмена и о Сарином присутствии духа, но алые щёки девушки заставил её остановиться.
– Никакими словами нельзя отплатить за такую доброту, – сказал молодой человек, пожимая ей руку и жеманно кланяясь, как было принято в те времена.
– Это я многим обязана вашим бабушке и дедушке, – ответила Сара, немного дрожа и пытаясь избавиться от робости, которую она чувствовала под взглядом его тёмных глаз. – Я была в плену, как всякая школьница, а они были так добры, что открыли дверь и выпустили меня.
– Значит, вы ученица мадам Моно, этой неугомонной старушки? – со смехом сказал юный Данфорт. – Легко представляю, какое было для вас облегчение попасть туда, где вы не обязаны жить и думать по правилам.
– Ну, хватит, хватит! – сказала старая леди. – Уильям уже поощряет непослушание. Ты будешь плохим советчиком для Сары.
И она, и её муж были крайне довольны тем искренним, сердечным разговором, который завязался у юной пары; через час Сара чувствовала себя так же свободно, как при сборе цветов в родных лесах.
Данфорт долго и красочно рассказывал им о своих приключениях, о странах, которые посетил, о знаменитых местах, которые видел, и ни один человек на свете не имел более внимательных слушателей.
Это был чудесный день для Сары, и поскольку Уильям в заграничных странствиях не потерял свойственного молодости восторга, для него этот день тоже был полон наслаждения.
В красоте Сары было нечто невинное, в её поведении было нечто непринуждённо изящное. Это отличало её от фальшивых светских женщин, с которыми он в последнее время общался, и в глазах молодого человека придавало ей дополнительного очарования.
Много раз во время разговора миссис Данфорт тревожно оглядывалась на мужа, но её утешала его улыбка. Её бледное лицо сияло от внутреннего света, от какого-то приятного видения, которое озарило зиму её души почти таким же прекрасным светом, какой переполнял её в весеннюю пору жизни, когда она мечтала о будущем, а старый, дряхлый мужчина, что стоит рядом, был крепким юношей, благородным и храбрым, как этот мальчик, в котором, казалось, снова ожило их прошлое.
– Если меня увидит мадам Моно, она будет поражена, – со смехом сказала Сара. – Она надеялась, что я посвящу каникулы чтению французских проповедей, которые она мне дала.
– А вы в них заглядывали? – спросил Данфорт.
– Боюсь, они куда-то затерялись, – ответила она лукаво.
