Он мысленно следил за великим путем Понтиака, когда тот, вместе с отважной своей дочерью Паките, проплыл на каноэ по всему течению Отца Вод, поднимая племена против белых пришельцев.
Он дрожал от гнева и ненависти, вспоминая рассказ Овасеса о битве под Данвиллом, на берегу Онтарио, где погиб дед отца его — Падающая Звезда.
«Я кровь от крови его, я такой же, как сам Текумсе!» — шептал он, и слезы текли по его щекам — последние слезы юноши, ибо воины никогда не плачут.
Он молился Духу Животных — Нана-бошо, чтобы тот был благосклонен к нему и посылал на тропы его лучшую дичь.
Он просил черного Духа Смерти — Кен-Маниту, чтобы тот дал ему достойный воина конец жизни, когда придет пора уходить к своим предкам золотой Дорогой Солнца.
Он рисовал на речном песке концом стрелы озера и реки, поселения и охотничьи тропы своей родины и, закрыв глаза, старался запомнить их навсегда.
Он снова и снова проверял точность полета своего метательного ножа, и упругость лука, и тяжесть и остроту томагавка.
И когда пришло утро третьего дня, он понял, что повторил то, что узнал в лагере Молодых Волков за двенадцать лет, и готов к Посвящению.
Едва рассвет красной щелью расколол небо над лесом, в лагере снова запели бубны и загремели трещотки.
Все шауни и прибывшие вчера вечером воины надели праздничные наряды. Даже самые маленькие ути были в куртках из белой оленьей кожи, с бахромой на груди и на рукавах.
Праздник, как всегда, открыли танцоры.
Сначала Маленький Ворон из рода капотов и Легкая Нога из рода танов рассказали об отлете диких гусей, об удачливых охотниках племени и о Стране Севера, откуда скоро должен прийти Каби-нока и накрыть землю покрывалом снега.
Потом викминч[*] Три Звезды и Летящая Стрела показали, как борется с охотником и умирает серый медведь — мичи-мокве.
А затем из леса на поляну вышли они.
Их было трое: он, Сат-Ок, Длинное Перо, получивший имя свое за бой и победу над горным орлом; Неистовая Рысь, Нихо-тиан-або, убивший рысь в роще у озера Гануауте, когда ему было десять лет, и Черная Скала — Кускет — названный так за то, что в одну охоту у подножия Черных Скал он подстрелил сразу дикую козу и молодого оленя.
На коротких поводьях они вели за собою коней, а в руках держали луки и томагавки.
По знаку колдуна они перебросили луки за спины и вскочили на мустангов.
И началось состязание Силы и Ловкости…
○
— А у нас молодых людей, которым исполнилось по шестнадцать, родители ведут в костел, и там происходит миропомазание. Это называется конфирмацией, — услышал он голос Яна.
Цепь воспоминаний разорвалась. Исчезла поляна. Заглох стук копыт. Стерлись лица Неистовой Рыси и Черной Скалы. Снова нукевап в чужом лесу, в далекой стране. Слабеющий огонь костра. Глаза Яна Косовского. И его голос:
— Ты понимаешь… для меня все это вроде сказки. Знал, что на свете живут индейцы. А вот сейчас ты говоришь, а мне не верится. Неужели еще есть такое?
— Есть, — сказал Станислав. — Подожди. Не перебивай.
…Как трудно снова уйти на поляну Большого Костра, где сверкали лезвия томагавков и ножей, бросаемых в цель, и где каждый удачный удар сопровождался криками радости…
○
Свистели оперенные стрелы, вонзаясь в голову лося, сделанную из ивовых прутьев и шкур.
Они разгоняли мустангов на полный галоп и спускали тетиву луков в тот момент, когда конь круто поворачивал в сторону.
Они на скаку менялись конями. Свешиваясь с седла, подхватывали с земли упавший лук. Держась только ногами в деревянных стременах, круг за кругом пролетали у самых сосен, головой почти касаясь земли. Они вспрыгивали на коней и соскакивали с них, когда те неслись бешеным карьером.
Их глаза были внимательны, мысли быстры, движения точны, а тела упруги, как лезвия стальных ножей. Они могли бы состязаться так с утра до позднего вечера, не чувствуя усталости, показывая все новые боевые приемы, если бы только большой барабан громким голосом не приказал им остановиться.
«Слушайте! Слушайте! Слушайте! — гремел барабан. — Вы показали многое из того, что умеете. Вы показали, что лагерь Мугикоонс-сит был хорошей школой для вас. Теперь наступило время показать, что вы — настоящие мужчины, не боящиеся боли и страданий. Вы должны пройти испытание крови. Воины! Собирайтесь у шасса-типи, у большого Красного типи, где будет идти Посвящение. Юноши, оставьте своих коней и приготовьтесь к испытанию. Вас ждут. Не медлите!»
Он привязал коня к дереву и сбросил на землю куртку. Кровь еще кипела от возбуждения, туманила взгляд. Рядом оказался Неистовая Рысь из его рода, рода Совы.
— Сат-Ок, мы знаем друг друга с той поры, когда нас маленькими, слабыми ути привезли в лагерь Молодых Волков. У нас был один учитель Овасес, которого мы называли отцом и который вел нас по тропам чащи и знаний. Так я говорю?
— Да, Рысь. Твои слова правильны.
— Сат-Ок, сегодня мы станем воинами. Поклянемся друг другу в вечной дружбе! Я всегда буду помнить тебя, и если тебе нужна будет помощь — позови. Я приду.
— Я тоже приду, Рысь. Пусть моя добыча будет твоей добычей, мой огонь твоим огнем. Мы знаем друг друга с детства. Я хочу, чтобы мы знали друг друга до смерти.
— Так будет! — сказали оба.
Потом они дали такую же клятву Черной Скале.
К нему подошел отец. Он держал в руке зажженный пучок сухих веточек можжевельника.
— Готов ли мой сын Сат-Ок принять Посвящение?
Голос отца строг и холоден. Строго и холодно смотрят глаза.
— Да, отец. Я готов.
Высокий Орел окурил его терпким дымом можжевельника, отбросил тлеющие веточки и запел:
Пусть Гитчи-Маниту
Даст твоему телу отвагу и силу.
Ты должен не замечать боли.
Ты должен быть мужественным.
Иди же! Прими эту боль
И заглуши ее песней.
Сегодня ты станешь воином,
И дальше мы пойдем вместе
Плечом к плечу.
Иди же, мой сын,
И смело смотри вперед!
Сат-Ок склонил голову перед отцом, повернулся и, ведомый дробью трещоток и свистом орлиных рожков, медленным шагом направился к шасса-типи.
