— Мы шли из Мехува в Дзялошице. Заблудились, — соврал Ян.
— Что вам нужно было в Дзялошице?
— Мы сбились с дороги… — начал Ян, но конвоир оборвал его:
— Пан командир, мы их взяли в овраге. Они откапывали тех мертвяков.
— Для чего вы это делали?
— Пан, разрешите вопрос? — осмелел Ян.
— Ну?
— Вы партизаны?
— А ты как думаешь?
— Я думаю — партизаны.
Человек в кожухе усмехнулся.
— А если я тебе скажу, что мы — полицаи и служим немцам?
— Это неправда.
— Почему?
— Потому что вы одеты… не так.
— Ну, предположим, что мы — партизаны. Что дальше?
— Мы тоже ищем партизан.
— Это для чего же?
— Хотим вступить в отряд.
— Говори, откуда вы. Только не заливай, что из Мехува. Это не пройдет.
— Так вы точно партизаны?
— Я сказал — предположим.
— Тогда предположите, что мы из Борковицкого леса.
Лицо у человека в кожухе стало вдруг злым. Он медленно поднялся из-за стола.
— Ага. Так вот вы, значит, откуда. Борковицы… Хотел бы я поздоровкаться с вашим командиром. Ой как хотел бы! Как, кстати, его зовут?
— Лёнька, — сказал Ян. — А что?
— А ну, говори: Дембовский склад брали вы? Ваша работа?
— Предположим, — сказал Ян.
— Предположим! Так вот я скажу: из-за вашего нападения на Дембовцы я потерял трех человек. Сопляки!
— Зачем ругаться, — сказал Ян. — Мы хорошо взяли склад. Все кончилось тихо.
— Тихо для вас, а не для нас! В ту ночь, когда вы обработали склад, мы находились на Черной Гати, под самыми Дембовцами. Утром снялись с места и сразу же нарвались на карателей. Едва унесли ноги. Швабы никогда не отправляли карателей из Дембовцев. Понял теперь? Мы не могли понять, почему они так всполошились.
— Так мы ничего не знали о вас…
— Я вас и не обвиняю. Просто обидно. Ну, так сколько же у вас всего в отряде?
— Девят… теперь уже восемнадцать.
— Не густо. Где стоите?
— На северо-западе, километрах в семи от оврага, где нас взяли.
— Пан Трыбусь, я те места знаю, — сказал конвоир. — Мы ходили туда с Юзефом Лясеком в разведку. Видели их шалаши.
— Точно, — подтвердил Ян. — Там у нас шалаши.
— Много в отряде коммунистов? — спросил Трыбусь.
— Н… не знаю, — замялся Ян. — Может быть, Лёнька…
— Вот что, — решил Трыбусь. — Завтра вы поведете меня к своему командиру. А сейчас вас накормят. Да, так что же вы делали в овраге?
— Пан Трыбусь, — сказал Ян тихо. — Там лежит наш товарищ — Януш Големба. Он пошел на разведку сюда, в Яслицы, и…
— Знаю, — сказал Трыбусь. — Он напоролся на немецкий дозор. Мои хлопаки прибежали на выстрелы, но было поздно. Они кончили одного шваба, остальные ушли. Так вы искали его?
— Мы шли к вам по его следу.
— Ясно.
— Разрешите еще вопрос, пан Трыбусь?
— Ну?
— Почему швабы вас не трогают в деревне?
— Они еще не знают, что мы здесь. А когда узнают, нас уже здесь не будет.
○
Группы соединились через день.
Сводный отряд насчитывал теперь сорок девять человек. На вооружении у него было двадцать два автомата, четыре пулемета и даже один миномет с двумя десятками мин к нему.
— Вы знаете не хуже, чем я, что творится в стране. Все ограблено дочиста. Они тащат у нас все, что им нужно и что ненужно. Даже картофельную ботву вывозят к себе в рейх. Население смотрит и молчит. Попробуй пикни! Они разговаривают на языке силы. Террор и смерть. В Вавере и Пальмирах расстреляно более пяти тысяч. Они хотят приучить нас к мысли, что сопротивление бессмысленно. Они хотят парализовать нашу волю.
Трыбусь передохнул и отер шапкой пот со лба. Партизаны, сидящие вокруг него на поляне, молчали. Их потемневшие лица заострились. Улыбки почти не появлялись на них. Слишком многое люди вынесли за эту зиму.
— Остатки нашей армии погибли в Подляшье и в Свентокшиских горах, недалеко отсюда. Они дрались до последнего человека, до последнего патрона. Без продуктов, без связи друг с другом. Они приняли на себя первый удар. Они умерли, но не склонились. Но не умер народ, который они защищали. Еще живем мы. Но сидеть в лесу мы не можем. Нужно действовать, а не ждать карателей. Трыбусь кивнул головой кому-то позади себя, и вперед вышел невысокий бледный человек в крестьянском полушубке и новых яловых сапогах.
— Это Кароль Лех, — сказал Трыбусь.
Кароль оглядел всех и улыбнулся. Улыбка была усталой.
— Я из Пинчува, — сказал он. — Меня прислали в ваш отряд товарищи из Центра. Вы слышали что-нибудь о Кедыве? Так вот — Кедыва — это центр руководства диверсионными действиями специальных отрядов. Мы планируем эти операции.
— Сидя в Пинчуве? — крикнул кто-то из партизан.
— Я этого не сказал, — парировал Лех. — Я только сказал, что я сам из Пинчува. И если я здесь, значит мы не сидим на месте.
Кругом засмеялись.
— Чего вы от нас хотите?
— Сейчас объясню. Вы видели, сколько военного снаряжения везут немцы по нашим дорогам на восток? Эшелоны с продуктами, взятыми в наших землях. Эшелоны с оружием, сделанным в Германии. Эшелоны с войсками, с техникой, с запасными частями и боеприпасами. Обозы с медикаментами, автоколонны с нашими людьми, которых они увозят на работу в рейх. У нас нет регулярной армии. Наше правительство и военное командование во главе с главнокомандующим Рыдз-Смиглы позорно бежали из страны, бросив народ польский на произвол судьбы. Это самое низкое предательство. Швабы считают Польшу своей. Недавно они развесили приказы, в которых объявили всех поляков «людьми, не имеющими подданства».
— Холера… — пробормотал кто-то, и наступила тяжелая тишина. Наконец из задних рядов крикнули:
— Говори дальше!
Лех откашлялся.
— Всю западную часть Польши, Силезию, Великую Польшу и Поморье они включили в состав Германии. Краковское, Варшавское, Люблинское и Радомское воеводства объявлены генерал-губернаторством. И в Кракове уже сидит их генерал-губернатор Франк. Наш Краков они называют «древним немецким городом Кракау».
— Растерзана Польша. Сгинела наша сила… — вздохнул кто-то.
Лех вздернул голову. Обвел сидящих глазами.
— Кто сказал? — крикнул он так громко, что сидевшие рядом отшатнулись. — Кто это сказал?
Все молчали, стыдясь посмотреть друг на друга.
— Тогда я скажу! — крикнул Лех, сжав кулаки. — Это слова предателя! Это слова не поляка! Это слова труса! Нет, Польша еще не сгинела! И народ польский жив, и он не будет служить удобрением для швабов! У нас есть сила. И там, на востоке, сражаются те, кто переломит хребет Гитлеру. Это русские! Когда русские предлагали нам объединиться против Гитлера, наши паны из правительства не захотели с ними разговаривать. Они предпочли сбежать из страны, бросив ее на произвол судьбы!
