— Сеньор, почему же вы не пьете свое пиво? Мне очень жаль этот прекрасный напиток и вас тоже. Когда пиво так долго стоит открытым, оно теряет часть своего неповторимого вкуса.
Гаучо, он же доктор Моргенштерн, взглянул на него, поднял стакан и сказал:
— Благодарю вас, сеньор! Человек не должен забывать о своих потребностях и удовольствиях, а пить, по-латыни «потио», пиво — безусловно, не только необходимо, но и весьма приятно.
После этой тирады он собрался было продолжить свое прерванное чтение, но официант отчего-то все не уходил, и он спросил:
— Вы хотите узнать у меня что-нибудь еще, сеньор?
— Да, с вашего позволения. Я невольно слышал, что вы упомянули в разговоре с сеньором Перилъо город Ютербогк в Германии…
— Да, это мой родной город, и я живу там.
— Значит, вы немец?
— Ну разумеется, немец.
— О, сеньор, какой это приятный сюрприз для меня! Вы позволите мне поговорить с вами по-немецки?
— По-немецки? Неужели и вы тоже немец?
— Да, герр доктор, мы земляки, — с гордостью заявил маленький официант, — я родился и жил в Штралау на Руммельсбургском озере под Берлином.
— Вы из Штралау? Какая приятная неожиданность! Но почему вы оказались здесь, чего вы хотите добиться в этой стране?
— Разбогатеть, конечно!
— И только?
— Да, больше мне ничего не нужно. Но, знаете, герр доктор, и здесь это оказалось не так-то легко, как казалось издалека. Более того: сейчас я даже попал в затруднительное финансовое положение, надеюсь, правда, что это временные трудности.
— А дома у вас остались какие-нибудь близкие родственники?
— Нет, я круглый сирота. Ни близких, ни дальних родственников в Германии у меня нет… Было и еще одно обстоятельство, подтолкнувшее меня к тому, чтобы уехать: дело в том, что я всю жизнь очень хотел стать профессиональным военным, но для этого мне, видите сами, как минимум, дюйма два роста не хватает… Вот и пришлось искать счастья на чужбине.
— А как давно вы здесь, друг мой?
— Пять из своих двадцати пяти лет.
— И чем вы занимались все это время, если не секрет?
— Понемногу всем, что не осуждает закон. Сегодня я — официант, а завтра могу стать докером.
— Но почему вы оказались именно здесь, в столице страны? Вы можете не отвечать, если это вам по какой-то причине делать не хочется, но я спрашиваю не ради праздного любопытства.
— Я отвечу. Здесь я по той простой причине, что из Буэнос-Айреса самый короткий путь до Тукумана. Там я уже несколько раз находил довольно неплохо оплачиваемую работу. Моей обязанностью было смотреть за лошадьми в разных экспедициях, отправляющихся в Анды.
— Так вы, значит, умеете ездить верхом? — обрадованно спросил доктор.
— Не хуже, чем герои Фрейлиграта [11], смею надеяться. В этой стране чему угодно обучишься гораздо быстрее, чем в любой другой.
— Это прекрасно! Но я хотел бы услышать от вас о самом главном, что интересует меня как ученого. Здесь, в Аргентине, должны встречаться в земле кости погибших животных…
— Да их тут полно!
— Отлично! Видите ли, кости некоторых из них интересуют меня в чрезвычайной степени.
— В самом деле? Таких оригиналов, как вы, мне до сих пор не приходилось встречать. Вам повезло, что вы встретили именно меня. Я покажу вам места, где валяется множество костей разных животных.
— Доисторических?
— Вот уж за это поручиться не могу. Знаю только, что недостатка костей животных в пампе нет.
— И костей гигантов животного мира тоже?
— Это каких гигантов? Быков, что ли? Да сколько хотите!
— Нет, я имею в виду животных покрупнее, мастодонтов, например, то есть гигантских слонов.
— Я ни разу не слышал, герр доктор, чтобы здесь кто-нибудь охотился на гигантских слонов.
— А на мегатериев?
— Хм. Не слышал.
— А на глиптодонтов?
— Тоже…
— Это естественно, если принять за аксиому предположение о том, что эти животные, жившие на Земле еще до грехопадения Адама и Евы, вымерли окончательно…
— Ах, вот в чем дело, ну, теперь-то мне понятно, почему не видно их костей среди травы. Вам, вероятно, нужны такие кости, которые ищет профессор Бурмайштерн для своего музея естественной истории. Они в пампе тоже встречаются, но лежат глубоко в земле, их нужно раскапывать. Мне не раз попадались кости лошадей, живших не иначе, как до грехопадения наших прародителей.
— Совершенно верно, лошади тогда тоже жили. То, что вы рассказали, очень интересно для науки! Представьте, мой друг, находятся еще ученые, которые утверждают, будто доисторическая лошадь могла обитать только в Старом Свете. Ну согласитесь, они же смешны, эти ограниченные упрямцы, не так ли?
— Ну, в общем, откровенно говоря, я в этом мало что смыслю… Так, значит, если я вас верно понял, вы затеваете экспедицию за костями древних животных?
— Меня чрезвычайно радует ваша сообразительность. Да, в самое ближайшее время я собираюсь отправиться к гаучо, чтобы составить из них костяк своей экспедиции. Вот и оделся даже на их манер, чтобы они с самого начала нашего знакомства испытывали ко мне доверие. Но прежде всего мне необходим слуга. Вы мне очень понравились, у вас честное и смышленое лицо. Но что такое? Судя по вашей реакции, кажется, вас вовсе не обрадовало мое предложение? Ответьте прямо, прошу вас: вы пойдете ко мне слугой?
— Почему бы и нет? Особенно если вы будете мне хорошо платить и содержать так, что мне будет не на что жаловаться.
— В таком случае, приходите ко мне завтра, обо всем и договоримся. Кстати, вы знаете банкира Салидо?
— Да. Его контора недалеко отсюда. Но живет он в другом доме, на окраине города, где все местные богачи обитают.
— Прекрасно. Там же в качестве гостя банкира временно проживаю и я. Так что жду вас в его доме завтра. А сейчас, с вашего позволения, я хотел бы еще немного почитать.
— Хорошо, герр доктор, я к вам завтра приду, и, думаю, у нас с вами наладятся хорошие отношения. Я готов вырыть для вас из-под земли все кости, какие вам только понадобятся.
И официант отошел.
Моргенштерн стал опять читать, но теперь уже не мог сосредоточиться и рассеянно потягивал пиво, вновь и вновь невольно возвращаясь мыслями к только что состоявшемуся разговору.
Расплатившись, он вышел из кафе и, свернув налево, двинулся по улице, которая вела к дому банкира. Темнело. Ученый был настолько погружен в свои мысли, что совершенно не обратил внимания на то, что за ним, стараясь держаться в тени, следовали два человека. В одной из этих таинственных фигур можно было угадать силуэт Антонио Перильо, рядом с ним шел какой-то рослый человек, которого не было в кафе.
— Ну что, — нетерпеливо прошептал эспада, обращаясь к своему спутнику, — это он или нет?
