Целый день вся команда трудилась, не разгибая спины. Помимо вышеупомянутых ценностей, мы нашли сундуки с золотыми и серебряными монетами и слитками, массу усыпанной драгоценными камнями золотой и серебряной посуды и церковной утвари. А еще золотой песок, тонкий, как пудра. Если откинуть крышку, над сундуком взмывало облачко золотой пыли, оседавшей на потных лицах и обнаженных торсах корсаров.
В конце концов, почти все ценности перекочевали на борт нашего корабля. Говоря «почти», я имею в виду те самые тюки с дорогими тканями. В былые времена мы были бы безмерно счастливы, обнаружив такую добычу в трюме захваченного приза, но сейчас нам было лень с ними возиться, и мы просто оставили их на месте. Несколько распотрошенных из любопытства тюков валялись на палубе, а их содержимое повисло на реях или запуталось в снастях. Опутанные разноцветными материями мачты издали напоминали украшенные гирляндами рождественские елки. Бывшие подчиненные бразильца, темнолицые, темноглазые, темноволосые и похожие друг на друга как две капли воды, наблюдали за нашими действиями молча и ни во что не вмешивались, заранее покорившись любому решению относительно их дальнейшей участи.
Голова Бартоломе, насаженная на бушприт, заняла место привязанной к нему днем ранее моей сестры. Теперь уже он сам служил «новым украшением» своего бывшего корабля! «Королева» Минерва приказала своим «подданным» выбросить за борт все пушки, а марсовых отправила наверх с наказом перерезать все снасти и распороть паруса, что те исполнили беспрекословно, с завидной сноровкой и очевидным энтузиазмом. Судя по всему, ни один из них не питал сколько-нибудь теплых чувств к прежнему хозяину.
Между прочим, пара моей одинокой сережке обнаружилась в жилетном кармане бразильца, тело которого без сожаления выбросили за борт на корм рыбам. Бедная Элис Кэтрелл! Хотелось надеяться, что Бартоломе пощадил ее и только отобрал роковой камень, но верилось в это с трудом. Учитывая его мстительную натуру и полное пренебрежение к человеческой жизни, не приходилось сомневаться, что спасшей нас всех отважной женщины уже нет в живых. Я так огорчилась, что хотела выбросить проклятые рубины в море, чтобы они никогда больше не напоминали мне о бразильце, но Минерва остановила меня.
— Не делай этого, Нэнси, — сказала она. — С его смертью чары развеялись, и теперь это просто камни. — Сестра обвила ожерелье вокруг запястья, и мне показалось, что рубины в нем приобрели какой-то новый оттенок, сродни уже не крови, а лесной малине или землянике. — Они прекрасны, а красоту надо беречь! Кроме того, — лукаво улыбнулась она, — они стоят огромных денег. Так что лучше прибереги их на черный день. — Сняв с руки ожерелье, Минерва вернула его мне, и я впервые не ощутила леденящего кровь отвращения к этим сгусткам застывшего пламени.
Мы взялись за руки и встали рядом у фальшборта, наблюдая за матросами, вышибавшими один за другим впившиеся в обшивку абордажные крючья. Освобожденные корабли начали медленно расходиться. Пришло время возвращаться домой.
ЧАСТЬ IX
«ОБЪЯВЛЯЮ ВАС МУЖЕМ И ЖЕНОЙ…»
На обратном пути к Мадагаскару каждый камень взвесили на найденных в каюте Бартоломе ювелирных весах, оценили и занесли в реестр, снабдив подробным описанием. При этом несколько мелких приравнивались к одному крупному, равному им по весу. Исходя из этого, мы определили долю каждого корсара и произвели честную дележку. Получивший свою пригоршню камней волен был употребить их как ему вздумается — хоть за борт выкинуть, хоть молотком разбить на тысячу сверкающих осколков. Для себя и Минервы я постаралась отобрать алмазы покрупнее и, по возможности, чистой воды и редкого окраса. Точно так же поступили и с жемчугом.
Завершив раздачу, Брум взял слово и объявил:
— А теперь, друзья, предлагаю достойно отметить наш общий успех. Клянусь Богом, он того заслуживает! Вы двое, — указал он кивком на меня и сестру, — марш переодеваться. И никаких мужских нарядов, только в женское! Всем остальным надраить рожи и быть при полном параде. Сегодня у нас знаменательный день.
Звон корабельного колокола послужил сигналом общего сбора. Вся команда выстроилась на шкафуте. Адам окинул разряженных в выходные костюмы корсаров придирчивым взглядом и произнес:
— Мистер Винсент Кросби, мисс Минерва Шарп! Прошу проследовать ко мне на шканцы.
Винсент и сестра обменялись недоуменными взглядами, пока не догадываясь, что затеял наш неугомонный капитан, но беспрекословно подчинились. Я нисколько не сомневалась, что обожающий театральные эффекты Брум приготовил всем какой-то сюрприз, но тоже терялась в догадках. Торжественный и строгий, он обратился к ним звучным, проникновенным голосом, но мне на миг показалось, что вся его серьезность напускная, а на самом деле Адам еле сдерживается, чтобы не лопнуть от смеха. Стоя перед ними, он извлек из внутреннего кармана требник и положил на него два кольца.
— Итак, молодые люди, верно ли я понимаю, что вы оба по-прежнему имеете намерение вступить в законный брак?
— Вы прекрасно знаете, что это так, сэр, но к чему вы спра… — удивился Винсент, до которого, кажется, до сих пор не дошло, но тут же получил от Минервы чувствительный тычок локтем под ребра и прикусил язык.
— Очень хорошо, — продолжал Брум, сделав вид, что ничего не заметил. — Я пришел к выводу, что право капитана совершить обряд бракосочетания на берегу вызывает некоторые сомнения, в то время как на борту корабля вышеуказанное право является его законной прерогативой. Не так давно мистер Кросби вручил мне на временное хранение пару колец дивной работы. Полагая настоящий момент как нельзя более уместным, я принял решение, не откладывая в долгий ящик, найти им надлежащее применение. Что такое, мистер Кросби? — осведомился он, окинув суровым взглядом наконец-то просиявшего Винсента. — У вас имеются какие-то возражения?
Тот отчаянно замотал головой. Минерва, на всякий случай, тоже.
— Вот и отлично. Где посаженый отец этой женщины? — покосился он на строй корсаров.
Пеллинг выступил вперед, сияя, как начищенный медный фартинг, с улыбкой до ушей и каким-то белым цветком в петлице. Вот же прохвост! Наверняка заранее обо всем знал!
— Пройдите и встаньте рядом с невестой. А теперь я спрашиваю вас, Винсент Кросби, согласны ли вы взять в жены находящуюся здесь Минерву Шарп?
— Согласен!
— Обещаете ли вы… — Брум скороговоркой пробубнил всякие там «любить», «заботиться», «в радости и горе» и только в самом конце повысил голос: -… покуда смерть не разлучит вас?
Винсент с обожанием посмотрел на Минерву, перевел взгляд на капитана и уверенно произнес:
