Тот отчаянно замотал головой. Минерва, на всякий случай, тоже.
— Вот и отлично. Где посаженый отец этой женщины? — покосился он на строй корсаров.
Пеллинг выступил вперед, сияя, как начищенный медный фартинг, с улыбкой до ушей и каким-то белым цветком в петлице. Вот же прохвост! Наверняка заранее обо всем знал!
— Пройдите и встаньте рядом с невестой. А теперь я спрашиваю вас, Винсент Кросби, согласны ли вы взять в жены находящуюся здесь Минерву Шарп?
— Согласен!
— Обещаете ли вы… — Брум скороговоркой пробубнил всякие там «любить», «заботиться», «в радости и горе» и только в самом конце повысил голос: -… покуда смерть не разлучит вас?
Винсент с обожанием посмотрел на Минерву, перевел взгляд на капитана и уверенно произнес:
— Да.
— Громче, — потребовал Адам. — Чтобы все слышали.
— Да! — рявкнул во всю глотку жених под дружные крики «браво», «ура» и шквал аплодисментов.
— Вот так-то лучше. А ты, Минерва Шарп, согласна ли взять в мужья Винсента Кросби?
— Согласна! — счастливо улыбнулась сестра.
Опять скороговорка и сакраментальное «покуда смерть не разлучит вас». Выслушав «да» невесты, Брум удовлетворенно кивнул.
— В таком случае властью, данною мне как капитану этого корабля, торжественно объявляю вас мужем и женой. — Он захлопнул требник и обратился ко всем присутствующим: — Может, я где чего и напутал, друзья, но главное не в том, что здесь написано, а в том, что эти молодые люди связаны отныне нерасторжимыми супружескими узами перед Богом и людьми. А тебе, парень, — подмигнул он Винсенту, — давно следовало сделать из нее честную женщину. Но лучше поздно, чем никогда. Ну что вы стоите, ворон ловите? — неожиданно набросился он на новобрачных. — Кольцами обменяйтесь! Забыли? Вот так. А теперь поцелуйтесь!
Зрелище целующихся молодоженов вызвало новый взрыв энтузиазма в рядах корсаров, а затем началась подготовка к свадебному торжеству. Брум ходил такой довольный и радостный, как будто родных детей только что поженил. В то же время, будучи опытным и прозорливым командиром, он сумел в полной мере воспользоваться ситуацией, чтобы снять напряжение и дать команде расслабиться. А что может быть лучшим предлогом, чем соединение двух любящих сердец, чтобы развеяться и забыть зловещую фигуру бразильца, кровь, абордаж, плен, ожидание смерти и другие тяжкие испытания, выпавшие на их долю?
Корсары толпились вокруг новобрачных. Каждый считал своим долгом подойти и лично поздравить новоиспеченных супругов. Когда все наконец разошлись и оставили их в покое, рука Винсента распухла от рукопожатий, спина нестерпимо болела от дружеских похлопываний, а широкая улыбка сменилась болезненной гримасой. Минерва выпуталась из этого испытания с куда меньшими потерями. Корсары просто еще не успели определиться, как к ней теперь относиться и как, соответственно, следует с ней обращаться. У них на глазах она прошла путь от рядового матроса до королевы пиратов. Они привыкли к ее мужским нарядам, но не представляли в белом платье невесты, так что фамильярничать никто не посмел, и только самые смелые отважились поцеловать ее в щечку или приложиться к ручке, остальные же предпочли ограничиться комплиментами на словах.
Сама свадьба тоже прошла вполне благопристойно. Даже находясь в изрядном подпитии, корсары следили за языком и воздерживались от сальностей и двусмысленных намеков. А если кто и забывался, на него тут же шикали и заставляли умолкнуть. Да и то сказать, не на всяком свадебном пиршестве встретишь невесту, способную не только вызвать обидчика на дуэль, но и голову прострелить с первого выстрела или насквозь проткнуть в случае необходимости.
Не обошлось и без подарков, в выборе которых корсары неожиданно продемонстрировали не столько щедрость и купеческий размах, сколько чуткость, тактичность и даже неплохой вкус. Дарили не золото или драгоценности, которых у молодоженов и у самих хватало с избытком, а что-нибудь простенькое, часто сделанное своими руками; дарили на память, от души — серебряную флягу для рома, искусно вышитый кисет, модель корабля в бутылке, фигурки людей и животных, вырезанные из дерева или слоновой кости, и многое другое в том же духе. Минерва всех благодарила, обнимала, целовала, называла своими братьями и уверяла, что любит их, как родных. Мне показалось, что некоторые смахивали украдкой слезу, но к тому моменту ром уже лился рекой, и вряд ли кто-то еще обратил на это внимание.
Я терпеливо дожидалась, когда она освободится, желая поздравить ее наедине, а пока мысленно репетировала заранее заготовленную речь. Я постаралась выразить в ней сразу все: свою любовь к Минерве и Винсенту, которого считала теперь своим братом, уверенность в том, что он будет ей хорошим мужем, что их совместная жизнь будет исполнена счастья и благополучия, но как только я подошла и поцеловала сестру, все заученные слова моментально вылетели у меня из головы. Мы бросились в объятия друг к другу и разрыдались.
— Эй, с чего это вы вдруг вздумали раскисать? — обнял нас слегка захмелевший Брум. — У нас, между прочим, свадьба, а не поминки! А ну-ка, милые дамы, живо вытерли слезки и пошли в круг. Музыканты уже готовы. Первый танец — жениха и невесты. Давай, Минерва, мы все тебя ждем!
Под одобрительные возгласы пирующих молодожены исполнили первый танец, после чего веселье разгорелось пуще прежнего. Немало пуншевых чаш и бочонков рома было осушено в тот памятный день. Винсент и Минерва незаметно ускользнули в каюту, где их ждали свадебный ужин на двоих и ложе для новобрачных — то и другое дело рук заботливого Эйба Рейнольдса.
— Простыни — чистый шелк! — похвастался старик, со значением подмигнув мне. — В сундуках того чокнутого бразильца откопал.
Я стояла у фальшборта, облокотившись на поручни и задумчиво глядя на ночное море. Кто-то подошел и встал рядом. Брум.
— Прости, Нэнси, — заговорил он, выдержав паузу, — но я забыл тебе кое-что передать. Раньше как-то к слову не приходилось, а потом и вовсе из головы вылетело.
— И что же это такое? — насторожилась я.
— Эндрюс мне рассказывал перед отплытием, что познакомился в Бристоле с одним молодым флотским офицером, произведенным недавно в капитанский чин. Дело было в каком-то кабаке, и после пары-тройки стаканчиков разговор, как водится, зашел о любви и женщинах. Кто-то задал капитану вопрос, есть ли у того невеста или зазноба, на что тот ответил, что с детства влюблен в самую чудесную девушку на свете и ни от кого не собирается это скрывать. Как ее зовут, он не сказал, но упомянул, что носит на цепочке ее кольцо, а она носит его перстень. Еще уверял, что если на ком и женится, то только на ней. А если она не захочет выйти за него замуж, тогда останется холостым до конца жизни. — Адам повернул голову и бросил на меня испытующий взгляд. — Насчет фамилии Том сомневался, но звали того свежеиспеченного капитана вроде бы Уильямом.
