Из облака табачного дыма выступило еще полдюжины пышно разодетых фигур.
С радостной улыбкой на тощем лице Модифорд показал на красивого юношу лет девятнадцати.
— Милорд Альбемарль, могу я представить вам главного козла отпущения в хитросплетении интриг леди Кастлмейн? Леди и джентльмены, позвольте представить вам доблестного адмирала Генри Моргана, которого заслуженно прозвали «Сокрушителем испанцев», покорителя Порто-Бельо, Маракайбо и Панамы!
Тупо моргая, слишком ошарашенный, чтобы поверить в реальность происходящего, Морган; стоял словно окаменевший, — грязная серая фигура среди раззолоченной толпы. Наконец он выдохнул:
— Том, неужели это и правда ты?
— Да, Гарри, и я горжусь, что мне выпала честь, встречать тебя.
— Но… но я думал, что ты сидишь в Тауэре…
— Я и сидел, — рассмеялся Модифорд, — но пока война с голландцами идет успешно, мы с тобой в безопасности. Испанцы не посмеют поддержать голландцев против Франции и остальных.
Мужчины и женщины, обладатели пышных титулов, многие из которых Морган никогда не слышал раньше, подошли поближе и протягивали ему мягкие, великолепно ухоженные руки.
Лорд Альбемарль свежим молодым голосом звучно произнес:
— Мы и правда рады приветствовать величайшего солдата Англии на море со времен сэра Френсиса Дрейка. Надеюсь, что скоро мы сможем публично воздать вам почести.
Раздались приветственные крики, и кто-то сунул Моргану в руку изящную золотую рюмку. Все еще не в силах поверить, что это не галлюцинация, он выпил и облизал губы.
— Благодарю вас за теплое приветствие, джентльмены и леди, но я мог бы полнее насладиться вашим обществом, если бы не был так оборван и если бы от меня не пахло, как от торговца рыбой из Ньюгейта.
Альбермарль кивнул.
— Давайте вернемся в залу, а адмирал пока приведет себя в более подобающий его славе вид. Сэр Том, вы проводите нашего друга?
Модифорд повел Моргана по широкой, залитой светом лестнице со словами:
— У меня для тебя есть несколько сюрпризов, в том числе и приятных.
Сквозь открытые двери спальни, залитой светом восковых свечей, Морган увидел полотенца, мыло, готовую оловянную ванну и — о, чудо из чудес — свой собственный сундук с одеждой!
Модифорд хлопнул его по плечу.
— Да не смотри ты так. Твоя жена выслала одежду и кругленькую сумму денег на корабле, который плыл побыстрее, чем «Желанный». Она отправила их с северного побережья, хотя могла бы послать и прямо из Порт-Ройяла.
С удовольствием скинув грязную одежду, которую он не снимал почти четыре ужасных месяца, Морган глотнул еще вина и заявил:
— Черт меня побери, если я понимаю, зачем была нужна закрытая карета, охрана и все такое.
Модифорд посерьезнел.
— Просто потому, что у испанского посла в Спитхеде есть шпионы и на дороге тоже. Если бы с тобой не обращались как с опасным преступником, которого везут на суд, то де Молина услышал бы об этом и поднял бы вой до самых небес. Как я уже говорил, мы в безопасности только на время.
Бывший губернатор принялся объяснять, стараясь говорить понятнее, какие сложные интриги определяли жизнь европейских дворов.
Гинсон подошел к огромной кровати и деликатно прокашлялся, прежде чем отдернуть тонкие шелковые занавески. Адмирал все еще спал, поэтому слуга снова откашлялся, а потом еще раз и наконец произнес:
— Адмирал, сэр, почти десять утра, и ваш врач ждет.
Поскольку спящий все еще не просыпался, то Гинсон тронул хозяина за плечо и шарахнулся в сторону, потому что Морган подпрыгнул, словно развернувшаяся пружина, и схватил его за запястье.
— Отпустите меня, пожалуйста, сэр. Это я, Гинсон.
— Гинсон? — Морган еще не проснулся и таращил глаза, поддергивая спадавшую с плеч ночную рубашку. — Ох, ох! Уйди, ради Бога. У меня голова просто раскалывается.
— Как хотите, сэр, но ваш врач ждет.
— Он все еще здесь? А? А разве гости еще не разошлись?
— Да, сэр, кроме сэра Гарри Пауэрса, его светлости герцога Сомерсетского, и… э… графини Брэйн.
— Проклятье! Я что, никогда от них не избавлюсь? — Он замолчал, потому что зевнул с риском вывихнуть челюсть. Боже! Как тут холодно. — Гинсон, давай одеваться. Знаешь, я все бы отдал, чтобы снова почувствовать тепло ямайского солнца.
Слуга подал ему фланелевый халат с воротником из куницы.
— Между прочим, заходил портной и поставщик свеч.
— Заплати. Заплати им. — Морган яростно закашлялся.
— Извините, сэр, мистер Барр говорит, что у нас нет средств.
Морган вытаращил глаза.
— Этого не может быть! Ведь только в последнем месяце я получил восемь тысяч фунтов.
Гинсон попятился.
— Я не знаю, сэр, но так сказал мистер Барр.
Морган снова зевнул и потряс гудевшей головой.
— Боже Всевышний! Разбили много?
Гинсон подал оловянный таз с горячей водой, от которой шел пар.
— Боюсь, сэр, что ваши гости вели себя не слишком вежливо. Две дамы чуть не подрались, хотя джентльмены их растаскивали. Леди Чартерис упала и, падая, сорвала розовые занавески из Дамаска, а милорд Беркли свалился на хрустальную чашу для пунша и разбил ее вдребезги.
Морган снова закашлялся так, что на лбу у него выступили вены. Когда приступ кашля прошел, то он горько пожаловался Гинсону:
— Эта чаша стоила мне сто гиней. А во сколько мне обойдется этот скандал?
— Мистер Барр, говорит, что примерно в тысячу фунтов, сэр.
— Господи! Это конец, Гинсон. Ничего не остается делать, как подавать петицию о помиловании его величеству. Я не могу два года ждать суда и жить при этом на свой счет. Еще несколько месяцев — и я окажусь полным банкротом и к тому же заболею. А теперь иди и позови врача. Хуже от него не будет, а проклятый ревматизм может пройти.
Босиком он прошелся по комнате, подошел к окну и посмотрел на плотный туман и коричневый смог, который стелился по улице Кларж. Внизу плелся ободранный продавец угля, издавая безнадежные унылые вопли. За ним прошел трубочист и точильщик ножей. Потом проскакал человек в сером длинном плаще.
Из окна второго этажа он смотрел на нескончаемые ряды дымовых труб, извергающих грязно-коричневый дым. Его охватило уныние, которое только усугубляло известие о том, что война с голландцами затянулась и дела идут из рук вон плохо. Неудивительно, что де Ронкильо, новый испанский посол, ведет себя все более заносчиво, потому что он прекрасно знает, что его величество Карл II практически разорился и поэтому вынужден любыми способами избегать войны с Испанией. Да, с момента неудачной битвы в бухте Сол 27 мая 1672 года над ним снова нависла тень виселицы. Он и Модифорд вскакивали при любом внезапном стуке и ждали, что за ними вот-вот придут солдаты.
