Президент китобойной флотилии был вне себя оттого, что этот план провалился.
—- Мы не могли войти в законные воды русских, — сказал офицер, но Дайльтон резко прервал его.
— Плевал я на законы! — кричал он. — Законы писаны для дураков. А мы могли разом утопить всю китобойную флотилию большевиков и упустили блестящий случай...
Если еще представится... -— тихо сказал офицер.
Может быть, вы сможете устроить новое извержение вулкана? — ехидно спросил офицера сидевший напротив него Гжеймс.
Офицер бросил яростный взгляд, но промолчал.
Боже мой! Какие олухи! — качал головой Дайльтон. — Ах, какие олухи! В эту ночь, когда русская флотилия была у острова Дымного, ей можно было устроить могилу в два счета! А вы что?! Болтались в море и занимались фотографией. Да я вам за десять долларов дам альбом фотоснимков Камчатки и всех русских пароходов. Вы годитесь разве только для устрашения младенцев. Корабли обходятся нам в миллионы, а вы даже ни одного серьезного дела не можете провести сами, если вас не ткнуть носом!
Когда офицер вышел, Дайльтон свистящим шепотом сказал советнику:
Большевики получили визы. Готовьтесь к обсуждению конвенции. Она должна быть составлена и принята по-нашему!
Гжеймс кивнул, встал, сделав движение к двери, задержался. Президент компании взглянул на него вопросительно.
Вы что-то хотите мне сообщить, Гжеймс?
Неприятную новость! — вздохнул советник. — Большевики арестовали нашего агента на флотилии «Приморье».
В кабинете стало тихо. Дайльтон сжал тонкие губы, потом, вскинув перед собой на столе руки, сжал их в кулаки с такой силой, что они побледнели:
Этого еще не хватало! Неужели вы не могли подсунуть русским кого-нибудь поумнее идиота Свидерского?
Гжеймс не знал, что ответить и молча смотрел на своего патрона. Он еще никогда не видел его таким расстроенным.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
1
Китобойцы один за другим подходили к базе. Каждый из них вел на буксире по три китовые туши. Закончился еще один трудовой день. Первые сумерки уже плотно легли на море, и оно как бы курилось голубовато-синей дымкой, которая становилась все плотнее.
Внезапно вечернюю тишину взорвал долгий басовитый гудок «Приморья».
Курилов подошел к Волкову.
— Что за сигнал? Волков усмехнулся:
— Салют. Поздравляют нас с выполнением плана. Гудки катились по воде, к далекому берегу. А там невидимые в темноте крутолобые сопки и ущелья откликались наних многоголосым эхом. К мощному басу «Приморья» присоединились гудки «Труда» и «Фронта». Суда переговаривались между собой оживленно и весело.
Волков взглянул на Курилова. Гарпунер стоял, крепко стиснув поручни мостика. Волков наклонился к переговорной трубке. Через секунду в общий хор кораблей влился голос «Шторма».
С палубы базы доносились приветственные крики рабочих.
Описав полукруг, оставляя за собой светящуюся дугу, китобоец подошел к «Приморью» и передал китов.
Трап «Шторма» осветился голубовато-золотистым лучом прожектора с базы. Моряки поднимались на «Приморье», щурясь от яркого света. Китобои аплодировали своим товарищам.
Грянул оркестр. Когда же Волков вступил на палубу базы, музыка стихла. К нему подошли Можура и Степанов.
— Поздравляю вас, — сказал капитан-директор. — Поздравляю с досрочным выполнением годового плана добычи китов!
Он крепко пожал руки всем стоящим вокруг китобоям. Степанов взял за локоть Курилова и подвел его к трибуне. На палубе стало тихо. Помполит вышел вперед.
Сотни людей стояли под звездным темно-синим небом, смотрели на маленькую, обитую кумачом трибуну.
Луч прожектора, скользнув по толпе рабочих, осветил оживленные лица и задержался на трибуне. Помполит стоял и спокойно смотрел перед собой, и только меж бровей у него залегли строгие складки. Команду «Шторма» он первой поздравил с трудовым успехом.
— Мы гордимся вами, товарищи! — сказал Степанов, и слова его потонули в шумных аплодисментах.
Михаил Михайлович поднял руку. Вновь наступила тишина. Стало слышно, как плещут у борта волны, как вздыхает море.
Темнота, яркие электрические лампочки, которые казались в быстро густеющем мраке медленно покачивающимися светлячками, море, затаившие дыхание люди — все это создавало особое настроение.
Глаза у всех светились радостью и счастьем. Гордо осматривался вокруг Курилов. Рядом стоял Журба — широкий, крепкий, сложивший на груди сильные свои руки, возле него поблескивающий живыми глазами Ли Ти-сян, тонкая, гибкая Мария Воинова. А дальше — спокойный Тнагыргин, большой, суровый Данилов. Сколько их собралось здесь, спаянных в одну дружную семью!
Степанов говорил о том, как вот здесь, в этих морях, открытых русскими людьми, многие десятилетия хищничали иностранные китобой, пока не пришли сюда настоящие хозяева, советские люди, которые развенчали дутый авторитет иностранных гарпунеров, посрамили величие замкнутой касты незаменимых специалистов китобойного промысла и доказали всему миру, что русские — отличные китобои. Никогда еще в истории китобойного промысла не было случая, чтобы один гарпунер за половину сезона добыл сто восемь китов, как это сделал советский китобой Курилов.
...Леонтий не помнил, как очутился на том месте, где только что стоял Степанов. Уцепившись за край трибуны, гарпунер вдруг со страхом почувствовал, что не сможет начать речь. Он взглянул на помполита, ища у него поддержки. Степанов улыбался и «вместе со всеми громко бил в ладоши.
Леонтий вновь оглядел собравшихся на палубе базы людей. В первом ряду он увидел Ольгу. Она, счастливая, гордая, смотрела на него. И он сумел сказать всего лишь несколько слов.
Последние его слова были заглушены аплодисментами китобоев.
Когда кончился митинг, «Шторм» первым отошел от базы. Волков, Курилов и Слива снова стояли на мостике. Над ними развевалось шелковое полотнище вымпела.
2
Перед походом в северные воды Берингова пролива флотилия зашла в селение Тнагыргина.
Воспользовавшись неожиданной стоянкой, моряки съехали на берег. Журба и Ли Ти-сян направились к Захматовой. Стоял поздний вечер. С океана тянул холодный, мокрый ветер, сыпавший изморосью. Быстро густели сумерки. Сквозь синеву приветливо светились окна домиков. Сейчас их в селении стало около двух десятков.
Захматова встретила моряков так, словно не расставалась с ними на многие годы. Она просто и приветливо сказала:
