— В лазарете у нас двенадцать человек, но будет больше. Их обрабатывает доктор Медико. Погибло четырнадцать. Убит и… — голландец на миг замолк и опустил глаза, — убит, ваша честь, и славный шкипер Аугустин. Он охранял вас со спины, поскольку Бартоло кого-то доканчивал. Вы сражались на шпагах с капитаном пиратов, а один из жалких негодяев — должно быть, второй капитан — хотел выстрелить вам в спину. Шкипер прикрыл вас! Пуля угодила ему прямо в сердце. Тут как раз Бартоло своей палицей и разнес череп мерзавцу. Он подло преступил незыблемый закон.
— Да, так было положено прежде: когда сражаются два капитана, никто не смеет этому мешать, — тихим голосом произнес де ла Крус, а помощник лекаря почувствовал, как капитан глубоко страдает от потери близкого его сердцу шкипера Аугустина.
Быстро расцепившись, «Андрес II» без боя овладел бригом, на котором оказалось всего две дюжины англичан и немного загруженных стволов. Закончив операцию, де ла Крус отправил на капитанский мостик пиратского брига своего второго помощника с частью экипажа, поручил командовать Хорхе захваченным фрегатом и поспешил с трофеями в Гавану, прежде всего чтобы вручить тело Аугустина его родителям.
По прибытии в порт и сдаче двух кораблей генерал-губернатору де ла Крус подал идею, которую сразу поддержали все члены экипажа. Каждый отстегнул сумму, которую мог, чтобы родители Аугустина как можно лучше похоронили его и затем поставили на могиле достойный памятник. К похоронной процессии присоединились многие портовики и моряки с других кораблей. Гибель корсара отметили и власти, установив постоянный пенсион его престарелым родителям.
Добрав, взамен погибших, недостающих членов экипажа, де ла Крус решил зайти на пару недель в Тринидад, чтобы повидать Каталину, которая в сентябре ждала рождения ребенка, и побыть с детьми.
На подходе к полуострову Гуанаакабибес, за которым начиналось Карибское море, Добрая Душа решил испробовать вновь принятого в экипаж молодого рулевого. Очень тщательно, указав на всевозможные ориентиры, боцман объяснил ему, где находятся в одноименном полуострову заливе опасные рифы, и все же фрегат царапнул левым бортом конец кораллового рифа, и «Андрес II» был близок к аварии. Добрая Душа принялся дубасить нерадивого матроса. Чувствуя, что все обошлось лишь испугом, де ла Крус пришел на помощь бедняге.
— Ты посмотри ему в глаза, Добрая Душа. Я вижу там не только признание вины, но и просьбу о пощаде. Это его первый проступок. Двух склянок на этот раз ему хватит.
Молодой рулевой метнулся к капитану с намерением поцеловать его руку. Де ла Крус уклонился, а все услышали утверждающий вскрик:
— Клянусь, капитан, отдам за вас жизнь! — И матрос вновь стал к штурвалу.
— Видишь, Добрая Душа, теперь он проведет корабль в любую проушину.
Во второй половине дня задул встречный ветер, и фрегат пошел переменными галсами по ломаной линии. Приходилось часто брасопить реи на другой галс, потому большая часть матросов, работавших с парусами, была на мачтах и на палубе.
Уже ближе к вечеру «Андрес II» был на подходе к островку Св. Филиппа, сплошь заросшему мангровыми зарослями и окруженному вереницами коралловых рифов, когда впереди по курсу показался фрегат без каких-либо опознавательных знаков. Первым опознал пирата дока старший боцман.
— Бросьте мои потроха на съеденье акулам, если это не злосчастный фрегат Чернобородого! — прокричал с бака Добрая Душа. — Вы, капитан, ждали этой встречи. Вот она! Теперь ему от нас не уйти!
Бартоло, услышав лай Успеха, гулявшего на баке, тут же прихватил все положенное капитану оружие, вручил ему и отвел Успеха в каюту. Меж тем де ла Крус в считанные минуты привел экипаж и фрегат в полную боевую готовность. Уже с мостика он прокричал:
— Санчес, вас и вашу партию ждет слава! Не посрамите! Бой будет жарким!
— Сегодня, чувствую я, обязательно должен благоволить нам стоокий Аргус — олицетворение звездного неба, — заверил Хорхе и пошел к грот-мачте.
Оба капитана — так оно и должно было быть — хоть и знали, что предстоит абордажная схватка, начали бой с орудийных залпов. Следовало нанести противнику некоторый урон, чтобы сбить пыл у его экипажа перед началом абордажной атаки. Оба фрегата маневрировали, чтобы можно было стрелять орудиями обоих бортов. Бой длился уже более трех четвертей часа, когда случилось непоправимое. Хорхе в тот день руководил командой, обслуживавшей грот-мачту, потому он и находился на шкафуте подле нее. От прямого попадания ядра раскололся пополам и сорвался вниз грота-штаг — тяжелая смоляная снасть, державшая спереди грот— и фок-мачты. Одним концом снасть ударила по голове старшего помощника капитана, и тот повалился на палубу. Туг же к нему подбежал Медико, осмотрел голову и перекрестился.
Де ла Крус ощутил, как с болью сжалось сердце. В следующий миг гнев стремительно охватил его сознание, и, повинуясь скорее ему, чем разуму, капитан прокричал:
— Всем изготовиться! Стрелкам по вантам! Крючья вперед! Идем на абордаж! — Следом отдал необходимые команды рулевому и на мачты, где следовало переставить паруса.
Когда «Андрес II» нацелился на «Месть за „Королеву Анну“ и стал стремительно приближаться к ней, многих корсаров прежде всего удивили расшитый кружевами красный, явно голландский, кафтан Чернобородого и плеть в его руках, которой он то и дело стегал своих подчиненных. Однако Педро удивило другое: марсовые на пиратском фрегате переставляли паруса, а сам фрегат начал стремительно отходить и именно в сторону Каймановых островов. Оглядевшись, Педро увидел, что с востока к ним приближается, как впоследствии выяснилось, испанский военный бриг „Бегония“. Чернобородому сопутствовал ветер. А „Андресу II“ следовало чуть развернуться и взять нужный галс.
В ту безысходную минуту Педро до боли в сознании захотелось стать Медузой, змееголовой девой, от взгляда которой, по древнегреческому мифу, люди превращались в камни. Фрегат Чернобородого явно уходил, и Педро от отчаяния попытался было использовать последнюю возможность. Потому и приказал Меркурию:
— Огонь по рангоуту цепными ядрами книпель!
Однако залп орудиями правого борта не принес ожидаемого результата, «Андрес II» отстал и Чернобородому удалось уйти.
Капитан подошедшего брига сообщил, что не имеет возможности в погоне за пиратом присоединиться к фрегату корсара. Де ла Крус же, после гибели Хорхе, не нашел в себе сил преследовать Чернобородого в одиночестве.
Других потерь на «Андресе II» не было, и Педро решил доставить тело Хорхе его вдове, донье Кончите. Капитан распорядился уложить его тело в цинковый гроб, единственный на корабле и предназначенный на случай гибели капитана. В каюте Успех выл, не переставая. Он плакал.
