Ознакомительная версия.
Хотя военные действия отвлекали его, Дориан продолжал наблюдать за арабом в золоте, который ехал рядом с турецким генералом. Наконец из тыла показался обоз навьюченных верблюдов, с них сгрузили раскрашенный кожаный навес. Двадцать человек развернули его, установили на белой равнине и разложили в его тени ковры и подушки. Турецкий генерал спешился и занял место на подушках под навесом. Араб-франт заставил своего верблюда лечь и неуклюже слез с него. Он вслед за турком пошел под навес, и теперь Дориану были видны его плечи и вислый живот под шерстяным одеянием. Не прошел он и нескольких шагов, как Дориан заметил его хромоту: щеголь берег правую ногу. Этого хватило, чтобы память ожила. Дориан вспомнил драку на ступенях древнего мавзолея в зенане Ламу и падение, при котором его противник сломал ногу.
— Заян! — прошептал он. — Заян аль-Дин!
Старинный недруг с детских времен теперь в наряде оманского принца и во главе армии.
Дориан почувствовал, как вспыхнули старая вражда и ненависть. Заян снова его враг. Но что он здесь делает? Охотится на собственного отца? Дориан был удивлен.
«Знает ли он, что я тоже здесь?»
Он пытался разобраться в этом неожиданном, непредвиденном повороте событий. Заян так давно находится при дворе в Маскате, что, вероятно, втянут в сложный водоворот царских интриг. Возможно, его этому учил и к этому побуждал дядя-калиф.
Если Заян не изменился и остался таким, каким его помнил Дориан, он должен был охотно погрузиться в придворные интриги. Ясно, что он стал пешкой в игре Блистательной Порты. Возможно, именно с ним связана капитуляция Омана перед турками.
— Коварная свинья, предатель, — пробормотал Дориан, с отвращением глядя на Заяна сверху вниз. — Ты готов продать свою страну и свой народ, даже родного отца. А какова цена? Какую цену предложила тебе Порта, Заян? Сесть на трон турецкой марионеткой в Маскате?
Заян аль-Дин уселся в тени навеса рядом с командующим, и слуга подал ему чашку. Заян принялся пить, и Дориан увидел, что он отрастил тощую спутанную бороду, но щеки у него гладкие и полные. Он смотрел прямо на Дориана, который снял кефию и потряс золотыми кудрями. Чашка выпала из рук Заяна — он узнал Дориана.
Дориан весело помахал ему. Заян не ответил, но как будто осел, прижался к земле, точно разбухшая жаба. В этот миг справа на карнизе послышалась ружейная стрельба, и Дориан отвлекся, чтобы отразить нападение с этой стороны.
— Берегись, аль-Салил! — крикнул один из наблюдателей. — Они идут!
— Сколько их? — крикнул Дориан и присел за камнем рядом с Ахмедом.
— Много! — послышалось в ответ. — Слишком много.
С этой стороны утесы образовали равный контрфорс, который поворачивал вокруг самого себя и не давал разглядеть карниз больше чем на двадцать шагов. Но из-за этого поворота с карниза доносились голоса и шаги, когда турки двигались вперед; звякали о камень бронзовые щиты, скрипела кожа доспехов и ножен.
— Готовьтесь, — негромко сказал своим людям Дориан. — Подождите. Пусть подойдут ближе.
Неожиданно из-за поворота карниза показались турки и бросились прямо на них. Карниз позволял встать в ряд только троим, но остальные шли за ними, наступая им на пятки.
— Аллах акбар! — вопили турки. — Бог велик!
Впереди двигался высокий рябой человек в стальном сарацинском шлеме, в кольчуге, с топором в руках. Он опередил товарищей и выбрал Дориана. Глядя ему в глаза, он шел прямо на него, обеими руками держа топор над головой.
Он был на расстоянии вытянутой руки. Ствол джезейла почти коснулся его лица и тогда Дориан выстрелил. Пуля попала турку в горло, он упал на колени, зажимая рану. Между его пальцами показалась густая вязкая кровь из перебитой артерии, и турок ткнулся лицом в землю.
Дориан отбросил разряженный мушкет, схватил лежавший рядом заряженный и взвел курок. Новый турок перескочил через умирающего, и Дориан выстрелил ему в грудь. Тот упал на каменный карниз, дергаясь и корчась.
Враги появлялись по трое, но сразу за ними шли другие и спешили занять место павшего.
Дориану нравилось ощущение хорошего оружия в руках. Клинок, который он сейчас держал в руках, ему подарил принц на прощание, когда Дориан отплывал из Ламу. Это была дамасская сабля, гибкая, как ивовая ветвь, и острая, как зубы змеи.
Первого напавшего Дориан сразил наповал, уколом в темный глаз под нависающим шлемом; он разрезал глазное яблоко, как овечью почку в кебабе, и пробил острием мозг.
Быстро отступив, Дориан выдернул клинок и дал противнику возможность упасть.
Плечом к плечу, в толчее, они рубили, резали и кричали, отступая и наступая, и у них не было ни места, ни времени для искусного фехтования.
Предупреждающий окрик наблюдателей сверху почти потонул в общем шуме, звоне стали о сталь, топоте и толчках.
— Слева и спереди!
Дориан услышал, срубил противника и отступил, давая Мустафе возможность занять его место.
Осмотревшись, он увидел, что, пока он отбивал нападение справа, турки предприняли вылазки со всех сторон. Пятеро его людей отчаянно сражались, чтобы удержать дальнюю сторону входа, а враги напирали по всему карнизу.
В то же самое время около двухсот турок поднимались по бархану прямо перед входом. За несколько мгновений, которые потребовались Дориану для оценки положения, были убиты двое его людей. Салиму срубили топором полголовы, а Мустафа получил удар мечом в грудь и упал на колени, из его рта потоком лилась кровь.
Дориан знал, что не может позволить себе такие потери и что турки, поднимающиеся по склону, почти добрались до карниза.
Те, кого он разместил вверху на скалах, не стали ждать приказа, но быстро спускались, чтобы присоединиться к сражающимся. И он был благодарен, что последние десять футов до карниза они преодолевали прыжком. Оба его фланга прогибались под натиском врага, и в любой миг толпа неприятелей могла подняться на карниз.
— Спина к спине! — закричал Дориан. — Прикрывайте друг друга. Назад в проход.
Они образовали прочное оборонительное кольцо. Турки набрасывались на это кольцо со всех сторон, а защитники прохода быстро отступали в него. Но, сражаясь в такой близи от сабельных ударов и пуль, они потеряли много людей.
— Пора! — отдал приказ Дориан. — Бегите!
Они повернулись и побежали в проход, унося с собой раненых, а враги сгрудились во входе; собственная численность мешала туркам начать преследование.
Дориан первым добежал до поворота ущелья и крикнул шестерым за бруствером:
— Не стреляйте! Это мы!
Пришлось перебираться через каменный бруствер высотой по грудь. Те, что ждали на другой стороне, помогали перетаскивать раненых.
Ознакомительная версия.
