рассмеялся. – Где ты пропадал, мы тебя везде искали.
– Правда? – с надеждой переспросил я.
– Ну разумеется. Ах, донна!
– Вэл, это И… рен Динеро. Ирен, это синьор Флам, мой друг.
– Очень приятно. – Идел протянула руку для пожатия.
– Синьора, – промурлыкал Вэл, прижав ее ладонь к губам.
Я рассмеялся, когда ее глаза резко расширились от удивления. Вэл с укоризной посмотрел на меня.
– Фидель, ты на своем судне совсем забыл о приличиях.
– Вот именно, – шутя подтвердила Идел. – Совсем одичал.
– Прошу прощения, госпожа… Погоди, Вэл… – нахмурился я, обнаружив кое-что.
– Потом, друг, экипаж не ждет! Вы ведь не хотите опоздать к дону Эдельману?
– Нет, но откуда ты…
Он, взяв Идел за руку, уже вышел и спустился.
Я больше не пытался говорить об этом, решив, что это какое-то недоразумение. Сев в экипаж, мы доехали до гостиницы, в которой остановился Эдельман.
Выйдя из экипажа, я заметил что-то вдали.
– Идел, смотри, – шепнул я.
Она обернулась и нахмурилась.
– Что это?
Это был аэростат. Его огромный цветастый шар было видно чуть ли не за несколько кабельтовых. Меня охватил восторг. Люди только недавно смогли подняться в воздух, и увидеть аэростат своими глазами было сродни чуду. Вэл присоединился ко мне. Я рассказал обо всем этом Идел, она удивилась, но не выказала восторга. Мы пересекли дорожку и встали перед воротами.
Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как я в последний раз был в таком изысканном месте. Роскошь началась уже в дверях, с дворецкого и аккуратного колокольчика. Встретил нас сам Эдельман. Он так же, как и синьор Флам, не узнал меня. Неужели я так уж изменился? На мой вопрос про письма, которые я отправил, он ответил, что ничего не знает. Мне померещилась вина на его лице, но я не обратил на это внимания.
Перед ужином он решил показать нам свой номер. Произведения искусства на каждом шагу, шелковые ковры, шаркающие слуги, красивая одежда, кристальная чистота всюду. Когда мы поднимались по резной лестнице, Идел споткнулась. Я подхватил ее под руку и тут же споткнулся сам. Оказывается, такая обувь крайне неудобная.
– Мы еще ничего в рот не брали, а уже немного подвыпившие, – шепнула Идел.
Я усмехнулся. Голос Идел так ярко выбивался из всего этого изыска. Эдельман проводил нас по узкому коридору, рассказывая про каждую картину, про ее историю создания. Мне это скоро наскучило и я стал шептаться с Идел.
– О, смотри, на Скотта похож. – Она показала на одну из картин, где было нарисовано чудище-смесь свиньи и быка.
Я прыснул и посмотрел на Эдельмана – заметил? Не заметил.
– По-моему, этого не убили, его просто сморило, – в свою очередь заметил я на другой картине.
– “Ну, вы тут умирайте, а у меня ночная вахта, ничего не знаю”.
Мы, как дети, захихикали и тут Идел плечом задела стеллаж. С его верхушки, драматично качнувшись, сорвалась ваза. Идел поймала ее и в панике посмотрела на меня.
– Что делать?
– Не знаю!
– Закинь наверх!
– Ты что, она разобьется.
– Сделай что-нибудь!
– Прячь, прячь, он смотрит!
Идел поставила ее на пол и накинула сверху юбку. Мы сделали невинные лица.
– Вы что-то сказали?
– Я сказала, великолепная работа, дон.
– Благодарю, синьора. Бесспорно, лучшее из произведений… – Он отвернулся и зашагал дальше.
Мы переглянулись и чуть не задохнулись беззвучным смехом.
– Ясно теперь, почему эти балахоны такие большие.
Мы оставили вазу стоять и пошли дальше.
Наконец наступил ужин. Мы устроились в обеденной комнате. Зазвучала медленная, торжественная музыка, подали крошечные порции. Началась какая-то беседа, к которой я искренне старался присоединиться, но бросил попытки, когда Идел умиленно выложила все 5 вилочек и ложечек на одной руке. Закусив губу, я знаком велел ей перестать.
– … Воистину, все величайшие изобретения человека были вызваны исключительно ленью, – заключил Эдельман, смеясь сквозь прикрытый рот.
Вэл и остальные присоединились к нему. Дамы благодушно прижали к губам салфетки. Заметив, видимо, что мне абсолютно все равно, что они там говорят, Вэл спросил:
– А ты что думаешь, Фидель?
– Я? А, да-да, конечно, – отмахнулся я.
В свое оправдание скажу, что у меня было зрелище куда более интересное. Мы сидели за столом уже целую склянку, а за настоящий ужин никто и не думал приниматься. Идел в первые 2 секунды слизала все, что было на тарелке, а некоторые еще даже не начинали. Госпожа Динеро относится к тому типу людей, которые могут очень долго обходиться без еды, но стоит этой самой еде показаться, то у них тут же начинается жесточайший голод. Настиг он и Идел. Маясь от голодухи и скуки, Идел то откидывалась назад, то наклонялась вперед, то меняла местами вилки, то вязала узлы из скатерти. Перехватив мой смеющийся взгляд и правильно объяснив его, она под столом показала мне непристойный жест. Я молча ужаснулся и с укоризной покачал головой. Идел оперлась локтем о стол и глазами махнула в сторону одной полной дамы – кажется, свояченицы Эдельмана. Убедившись, что я проследил за ней взглядом, Идел надула щеки и скосила глаза. Получилось похоже. Попытавшись удержать смех, я издал странный звонкий звук. Все внимание обратилось на меня. Идел начала сползать под стол, содрогаясь от бесконтрольного хохота.
– А где вы познакомились, если не секрет? – всей своей миной выражая недовольство нашим поведением, спросила у нас та самая дамочка.
Подняв на нее глаза и увидев, как ее перекосило еще сильнее, Идел, красная, как помидор, закрыла лицо руками, так что только я слышал как она там давится смехом.
– Мы познакомились на судне, на которое я попал, – странным голосом ответил я.
– На корабле? Что вы там делали? – посыпались вопросы. Вэл и Эдельман молчали. Все веселье сползло с меня. Я хотел посоветовать им спросить у них, но сдержался.
– Меня по ошибке завербовали.
– Какой кошмар! – заохали все.
– А куда плыла синьора Динеро на этом корабле?
Уже справившись со своим приступом хохота, Идел ответила прежде чем я успел остановить ее:
– Никуда я не “плыла”, я там работала.
Клацнула вилка. Все замолчали.
– А… кем вы там работали?
Я незаметно пнул ничего не подозревающую Идел.
– Второй помощник капитана, – недоуменно посмотрев на меня, ответила Идел.
После недолгой паузы еще один вопрос:
– А чем занимался этот корабль?
Идел все поняла. Чисто, как я видел, из принципа, она положила локти на стол и с вызовом сказала:
– Китобойным промыслом.
Какая-то женщина далеко в стороне ахнула. Повисла мертвая тишина, слышно было, как тикают огромные часы на
