– Нет, конечно. Но ты и сам знаешь, и все знают, что английские товары по качеству лучше…
– Да. Колония всегда плавает под ветром страны-матери, и все это делает одна болтовня. Слова, слова. Они могут стравить матросов одной команды, могут превратить вишню в персик, треску – в кита. Все это длинное побережье Америки, со своими ручьями, реками и озерами, заключает в себе неистощимые богатства, которых может хватить всем. Между тем слуги его величества, находящиеся среди нас, говорят нам о своих палтусах, камбале, карпах, как будто Господь создал только этих рыб, а дьявол, не спрашивая Его позволения, вроде пускает всех остальных сквозь пальцы.
Уайлдер обернулся и с удивлением взглянул на старика, который продолжал спокойно есть, как будто говорил самые обыкновенные вещи.
– У тебя больше любви к родному краю, чем к его величеству, – строго сказал молодой моряк.
– А к рыбам я так не отношусь. А правительство – так это веревка, которую человек сам для себя сплетает и…
– И что? – Уайлдер увидел, что тот запнулся.
– Но я думаю, что человек может расплести то, что сплел, если ему больше нечего делать. Я же ничего такого не сказал?
– Ты, кажется, забыл, – начал Уайлдер, – о деле нашем, о полученном задатке?
Старый матрос отодвинул мясо и, скрестив руки на груди, пристально посмотрел на своего собеседника:
– Когда мое имя внесено в корабельный список, – сказал он со спокойным видом, – на меня можно твердо рассчитывать. Я надеюсь, что вы плывете под таким же флагом, друг Гаррис?
– Было бы подло поступить иначе. Но прежде чем посвятить тебя в мои планы и задумки, извини меня за маленькие предосторожности. Надо осмотреть каюту, убедиться, что мы одни.
– Вы не найдете там ничего, кроме женских побрякушек семейства Джо. Запор на двери слабый, загляните сами туда.
Уайлдер открыл дверь и, действительно, не нашел ничего, кроме предметов женского туалета. Он повернулся к старику:
– Ты был один, когда я вошел? – спросил он после минутного размышления. – Никого больше не было?
– Еще Джорам и вы.
– И больше никого?
– Я никого не видел! – ответил старый матрос несколько смущенно.
– Минуту! Ответь на вопрос, кто крикнул «войдите»?
Боб Гудрон быстро вскочил с места, задумался и затем разразился бурным смехом.
– Ха, ха, ха, я понимаю, что вы хотите сказать. Нельзя говорить одинаковым голосом, когда рот набит и когда язык болтается на свободе и ему открыт простор, как кораблю, находящемуся уже сутки в море.
– Так это ты сказал?
– Могу поклясться, – ответил Боб и спокойно уселся на место. – А теперь, друг Гаррис, если вам угодно открыть ваши мысли, я готов вас выслушать.
Уайлдер, по-видимому, не вполне удовлетворился этим объяснением, однако сел на стул и приступил к делу:
– После всего, что ты видел и слышал, друг, мне не надо тебе говорить, что я очень не хочу, чтобы молодая дама, с которой мы разговаривали сегодня утром, и ее спутницы отплыли на «Королевской Каролине». Для наших планов, я думаю, вполне достаточно, чтобы ты был осведомлен, в чем дело; причины, по которым я желаю, чтобы они остались, не имеют никакого отношения к твоему поручению.
– Старого моряка учить не нужно. Я на море провел пятьдесят лет и с небом его не перепутаю.
– Значит, мои причины для тебя не секрет?
– И подзорной трубы не нужно, чтобы понять, когда старики говорят «идите», двое молодых желают остаться на месте.
– Вот ты и ошибаешься: я до вчерашнего дня не видел ту, о ком ты говоришь.
– Я понял, в чем дело. Владельцы «Каролины» не были с вами достаточно вежливы, и вы хотите уплатить им маленький долг признательности.
– Это, может быть, в твоем вкусе, – сурово возразил Уайлдер, – но не для меня. Кроме того, я не знаю ни одного из хозяев и пассажиров этого судна.
– О, о! Я предполагаю, что вы с корабля из гавани и, ненавидя врагов, любите своих друзей. Нужно убедить дам перейти на борт невольничьего корабля.
– Сохрани бог!
– «Сохрани бог!» Хоть я не могу согласиться с вами в том, что вы наговорили о «Королевской Каролине», все заставляет меня думать, что мы одинакового мнения о другом корабле. Я считаю его кораблем прочно построенным, очень пропорциональным, и на нем сам король мог бы путешествовать с полным удовольствием.
– Нисколько не отрицаю этого, но он мне не нравится.
– Ну, я рад. И коль мы дошли до этой темы, мистер Гаррис, я хотел бы сказать несколько слов относительно этого корабля. Я старый морской волк, меня не проведешь. Разве вы не находите чего-то во всем его облике, что делает его непохожим на честное торговое судно? На якорь он стал не так, как положено, и вид у него необычный, а всем понятно, что построен он не для ловли устриц или перевозки скота.
– Я тоже считаю его, как вы сказали, прочным, хорошо построенным судном. Но что внушает вам подозрения? Вы смотрите на него, может быть, как на контрабандное судно?
– Не уверен, что на нем удобно заниматься контрабандой. Он имеет прекрасную батарею.
– Может быть, владельцы не хотят, чтобы он попал к французам, если он им самим еще не надоел.
– Возможно, я ошибаюсь, но то ли я стал хуже видеть к старости, то ли на этом невольничьем корабле что-то не так, как положено, даже если и документы все в порядке. Что вы думаете на этот счет, честный Джо?
Уайлдер резко обернулся и увидел трактирщика, так неслышно вошедшего в комнату, что молодой человек, внимательно слушавший собеседника, его не заметил. Трактирщик так удивился, что вопрос пришлось повторить.
– Я спрашиваю тебя, честный Джо, невольничье судно на рейде, по-твоему, добропорядочное или нет?
– Праведное небо! – вскричал трактирщик. – Боб, подумай, что ты говоришь. Ты просто можешь сбить с толку, Боб! Твои вопросы и твои намеки растрепали все мои мысли, я не знаю, что тебе ответить, – трактирщик, говоря это, оглядывался по сторонам, будто проверяя, нет ли еще кого в комнате.
– Хозяин «Ржавого якоря» так растерялся! – спокойно заметил старик. – Я по-английски спрашиваю, тебе не кажется, что у работорговца не все чисто?
– Боб, ты думаешь, что плетешь! Я за все доходы лорда великого адмирала его величества не хотел бы, чтобы в моем доме произносились скандальные слова по поводу репутации честных и добродетельных работорговцев. Сохрани бог чернить верноподданных короля!
– В таком случае твое зрение хуже, чем я думал. И ты ничего не подозреваешь?
– Ладно, раз ты настаиваешь, чтобы я высказал свое мнение, а ты мой постоянный клиент и хорошо мне платишь, я могу сказать, есть ли что-то непонятное в поведении…
– Ты круто идешь к ветру, друг, – прервал его старик, – у тебя на палубе все затряслось, в том числе твои зубы. Прямо скажи: ты на этом судне что-нибудь странное заметил?
