Действительно, теперь не было никакого смысла пробиваться в этом направлении. В этом направлении я не доберусь до палубного люка. Я помнил, что прямо под люком находилась бочка с водой, около которой я сразу очутился, когда спускался в трюм. Потом я повернул вправо, обогнул ящик и оказался в кабине. По-видимому, я находился как раз в середине судна, в стороне штирборта[20].
Работать над водочным бочонком — означало уклоняться от главного люка, через который я попал в трюм. Мало того: длительная работа над дубовой клепкой могла привести к тому, что я задохнулся бы в испарениях алкоголя.
Итак, следовало ли работать над бочонком? Не лучше ли вернуться к ящикам и продвигаться в направлении палубы. Легче пробиться через сосновые ящики, чем через дубовую бочку. Да я уже и начал в свое время работать в том направлении. Таким образом, обсудив все, я окончательно пришел к заключению, что пробиваться через бочонок будет лишней работой. Придя к такому заключению, я решил действовать в обратном направлении — другими словами, повернуть налево кругом и пробиваться к палубе и главному люку.
Я запихнул обратно в бочонок все сукно и постарался спрессовать его получше, чтобы больше вошло.
Закончив все приготовления, я напился воды и забрался в один из пустых ящиков.
Это был ящик из-под сукна, смежный с ящиком из-под галет. Я выбрал его отправной точкой для моего тоннеля по двум соображениям: во-первых, я был убежден, что он находится точно против люка. Правда, про ящик из-под галет можно было сказать то же самое, но он был слишком мал и неудобен.
Во-вторых, над ящиком из-под сукна находился еще один ящик с такой же материей, в то время как над галетным ящиком возвышался тюк с полотном, и гораздо легче было начинать с вытаскивания рулонов, чем выдергивать плотные, спрессованные штуки полотна.
Я не сразу приступил к работе. Я долго лежал, обдумывая свой план и все его детали.
Этот план пробудил во мне новую энергию; надежда сейчас овладела мной, как никогда с самого начала моего заточения. Перспективы открылись превосходные. Обнаружив бочку с пресной водой и ящик с галетами, я испытал, правда, большую радость — я убедился в том, что мне хватит пищи и питья до конца путешествия, но впереди были месяцы молчания, мрака, одиночества. А сейчас все шло по-другому. Счастье улыбнется мне наконец! Я увижу сияющее небо, я буду дышать свежим воздухом, я увижу лица людей и услышу сладчайший из всех звуков — чудесный звук человеческой речи!
Я чувствовал себя, как путник, который после долгого странствования по пустыне видит вдалеке следы человеческого жилья — неясные ли это очертания деревьев или голубой дымок, поднимающийся над далеким очагом, — все наполняет его надеждой на скорую встречу с людьми, которых он давно не видел.
Надежда все крепла во мне и превращалась в уверенность.
Именно надежда удерживала меня от спешки в выполнении моего плана. Дело было слишком серьезно, чтоб относиться к нему легкомысленно, чтоб осуществлять его поспешно и небрежно. Могли возникнуть непредвиденные обстоятельства, из-за пустого случая дело могло провалиться.
Чтобы избежать этого, я решил действовать с величайшей осторожностью и перед тем, как приступить к делу, обдумать его самым тщательным образом.
Одно было мне ясно: моя задача была нелегка. Я знал, что нахожусь на дне трюма; знал также, что глубина трюма очень велика на больших судах. Я вспомнил, что скользил по канату очень долго, пока добрался до пола. Когда я после этого взглянул наверх, то увидел отверстие люка на большой высоте над собой. Так как все это пространство было сейчас заполнено товаром, то мне предстояло проделать очень длинный тоннель.
Если весь трюм загружен товарами, то как трудно будет проложить дорогу через ярусы ящиков! Я не смогу идти по прямой линии. Если на пути будут ящики с сукном, дело пойдет легко, но, если встретится тюк с полотном, мне придется обходить его.
Иногда я буду продвигаться по вертикали, иногда по горизонтали и шаг за шагом буду приближаться к люку.
Однако число ящиков и расстояние до палубы беспокоили меня не так сильно, как характер товаров.
Представьте себе, например, что товары эти, распакованные, увеличиваются в объеме и я не сумею их при разгрузке по-настоящему уплотнить, как это однажды уже случилось с сукном; тогда я не буду в состоянии добраться до бочки с водой и не смогу продолжать работу.
Больше всего я боялся полотна. Оно «непроходимо», а если его вынуть кусками, то сложить обратно будет почти невозможно. Оставалось надеяться, что среди груза немного этой прекрасной и полезной ткани.
Я передумал множество вещей. Я даже старался припомнить, что за страна Перу и какие товары туда возят из Англии. Но к сожалению, я очень плохо разбирался в экономической географии. Одно было ясно: груз «Инки» относился к разряду ассортиментных грузов, какие обычно идут в порты тихоокеанского побережья Америки. Тут было всего понемножку, и я мог встретиться с любым из продуктов больших промышленных городов.
Около получаса я размышлял надо всем этим и убедился в полной бесполезности таких размышлений. Дело было темное. Надо было приступать к работе, и, отбросив на время рассуждения, предположения и размышления, я начал осуществлять свою задачу.
Глава LIII
Я СТОЮ ВО ВЕСЬ РОСТ
Вы, конечно, помните, что при первой моей экспедиции в ящики с мануфактурой в поисках галет или чего-нибудь съестного я обследовал грузы, которые их окружали. Вы помните также, что сбоку от первого ящика, ближе к главному люку, я нашел полотно, а над ним ящик с суконной материей. В последнем ящике я уже проделал отверстие. Мне оставалось выбросить из него сукно, и первая ступень будет пройдена. Такая большая экономия времени и труда сильно меня подбодрила.
Итак, я приступил к разгрузке ящика без всякого промедления.
Впрочем, самая разгрузка была вовсе не так легка. Мне снова пришлось пройти через те же трудности, что и раньше. Трудно было вытащить первые рулоны, плотно прижатые друг к другу. Я бросал их один за другим в угол, образовавшийся в моей кабине, за бочонком из-под водки, после взлома ящиков. Я собрал рулоны и уложил самым тщательным образом, чтоб освободить побольше места и заткнуть все крысиные ходы и лазейки.
Теперь я не боялся больше крыс. Я даже не думал о них, хотя и чувствовал, что они находятся где-то поблизости. Мой последний кровавый «набег» нагнал на них страху. Отчаянные вопли крыс, попавших в мою ловушку, разнеслись по всему трюму и послужили хорошим предупреждением для остальных. По-видимому, они были сильно напуганы. Убедившись в том, что я опасный сосед, они уступили мне господство над трюмом на весь остаток путешествия.
